[Omela]

Макси в процессе - НОВАЯ 24 ГЛАВА

Айдахо

Замечательная обложка от хорошего друга

Замечательная обложка от хорошего друга Амона Фе:





Название: Айдахо
Автор: Omela
Рейтинг: R
Размер: макси
Персонажи: Дин, Джон, упоминания Сэма (много, потому что нет Дина без Сэма, хотя бы в мыслях)
Жанр: Джен, ангст, драма, херт/комфорт (не в первых главах)
Дисклаймер: Все права принадлежат Эрику Садомазовичу, Саре Гэмблиозовне и Джереми Чтобего Карверу
Саммари:
- В Айдахо? - Черт, Дин практически видел перед глазами тот осенний лес, подгнившие влажные листья под спиной, окрашенные смертельной ржавчиной и его кровью, листья, падающие прямо на его лицо. И почему с той охоты он больше всего запомнил холод и листья? Бредил... просто бредил. Но так впечаталось в память, что не вытравить. И отец. Еще он помнил отца. То, как он был близко тогда, так близко, что Дин почти поверил...

Примечания автора:
2003 год. Сэм в Стэнфорде. Дин и Джон охотятся вместе. Ну, или по крайней мере, так кажется.

Да, это те самые Листья. Кто в теме, поймет.
Оно долго жило в моей голове. Год целый. Мне нужно было его написать. Не знаю зачем и для кого. Кажется, для себя.
Но он будет большим и я его закончу.
Кто-то видит героев иначе, кто-то оценивает иначе их поступки. Я никого не оцениваю, не оправдываю, не объясняю. Я рассказываю историю.
Верить, соглашаться, любить, ненавидеть, игнорировать - это все право читателя.

Читать на фикбуке

Читать дальше

запись создана: 30.11.2015 в 22:52

@темы: макси, фанфики, Айдахо

Comments

[Omela]

Пролог

Пролог

***

- Папа...

- Дин... О, господи, Дин... - Джон замешкался на мгновение, занеся руку над его лицом, будто не уверенный в том, что имеет право коснуться его, дотронуться так, как давно не позволял себе.

Но Дин, ровно одно мгновение смотревший на него, медленно перевел взгляд с его лица куда-то вверх, зрачки со светло-зеленой радужкой медленно сузились, ловя солнечный свет, рваными бликами падающий на него сквозь листья тополя над их головой, и застыли, видя что-то свое, недоступное Джону.

- Папа... - одними губами произнес он еще раз. Воздух почти не колыхнулся от слабого выдоха.

Джон застыл, чувствуя, как сердце отказывает там, внутри груди. Орган, который давно, казалось, уже был мертв, напомнил о своем существовании нестерпимой болью от вида замершего взгляда сына. Неподвижного. Далекого. Неживого.

- Нет... нет, нет, - он встряхнул Дина свободной рукой, той, что не держала его под плечами и шеей. - Ты должен был позвонить... - забормотал он торопливо. - Должен был взять трубку. За все это время! Должен был! - Сердце билось внутри, протестуя, мозг разрывал голову словами: "Не должен был, не должен, скотина ты бездушная. После всего...". Душа не унималась. - Ты должен был позвонить! Я же приказал! - Не зная, отчаянье ли в нем говорило или его скотский характер, мольбы больше в голосе или упрямства. - Дин! - прикрикнул он, снова встряхивая его за плечо, желая только одного: хоть какой-то реакции, любой.

Дин заметно потяжелел в его руках, словно влажная темная ткань его одежды впитывала в себя еще больше, притягивая, прижимая к земле, забирая у него. Остановившийся взгляд, устремленный вдаль, так и не сдвинулся, ресницы вздрогнули один раз и медленно опустились, смыкая веки.

- Нет, - выдохнул Джон весь воздух из своих легких. - Нет! - Наплевав на все сомнения, отчаянно, дрожащей рукой коснулся его лица, провел по волосам, в которых запутались мелкие обрывки обгоревших на солнце, уже мертвых листьев, по холодной щеке. Все слова, все чувства давно забытые, зарытые и затоптанные тяжеловесным эго в одном жесте. Жесте человека, нашедшего и потерявшего в один миг. - Нет, сынок...

[Omela]

Глава 1

Глава 1

***

Несколькими днями ранее.


Уже далеко за полночь. Где-то два часа ночи, может быть, начало третьего. Черт его разберет в темноте, когда ни луны, ни звезд на небе. И даже слишком редкие придорожные фонари будто бы притухли в сонном оцепенении в клубах густого сырого тумана, расползшегося от реки и запутавшегося в редких одноэтажных постройках окраины города.

Обочина дороги пустая и грязная, не пешеходные тротуары, как в центре, а просто примятая и размытая грязь. По большей части, колесами грузовиков и внедорожников, оставивших местами глубокие борозды с рваными краями. Но очередной сильный дождь все снова разровняет. Главное - идти по краю асфальтированной дороги, чтобы ноги не увязли в этом темном месиве, богатом на сюрпризы. Ну да, где-то яма скрывается под лужей, а где-то и осколки разбитых бутылок. Иначе здесь быть и не может. Но, можно подумать, он бывает где-то в более приличных местах. Забытые богом дыры, затерянные на картах городки и никому не нужные люди - это самое лучшее пастбище для всех видов тварей, населяющих темноту. Ешь себе и убивай, и никто не заметит разницы, люди просто глубже зароются под одеяло от своих кошмаров, да собак на ночь в дом пустят, от греха подальше.

Хотя Грейнджвилл и не самое худшее место, где они бывали, даже вполне приличное и густонаселенное. Особенно за последние месяцы, в которые, казалось, все города слились в одну размытую, размазанную полосу за окном машины. Проскочили едва заметно между одной охотой и следующей, между спасением невинных и Большой Целью, между адреналином и ненавистью и тоской и одиночеством. Где-то между.

Этот город они тоже должны были проехать мимо на пути в Кендрик, но он принял решение на ходу и скомандовал остановку, когда до места назначения оставалось еще минимум часа три или четыре дороги.

Не то чтобы он устал и ему требовался отдых, сейчас меньше всего думалось об отдыхе, но когда он одним уверенным рывком пересекал половину Монтаны без остановки, а затем подобрал Дина в Ливингстоне, они вместе проделали немалый путь в семь часов без передышки.

В тот момент, когда фары Импалы в зеркале заднего вида его грузовика вильнули в третий раз, он пришел к выводу, что придется сделать выбор между тем, чтобы добраться за один раз до места назначения, и Импалой вместе с сыном где-нибудь в кювете или в объятьях фонарного столба. Он мог сделать ставку и выиграть в своем предположении, что Дин начал засыпать за рулем. Сколько угодно его упрямый сын мог изображать из себя супермена, но иногда против физических законов был бессилен даже он.

Может быть, стоило сделать для начала остановку в Ливингстоне, получить более детальный отчет от Дина о проделанной самостоятельной охоте, вообще проверить, что парень закончил ее целым и невредимым. Что-то более внятное, чем "все оки-доки" и "я в порядке". Но предстоящая встреча затмевала собой все добрые и правильные начинания и одержимым огнем горела перед глазами одним-единственным только обещанием дать ответы на вопросы, которых было слишком много, чтобы не разрывать его голову и сердце на мелкие плохо собирающиеся рваные куски.

Дин, с готовностью бросающийся в новое дело, даже не удосуживаясь спросить подробности или указать на то, что ему требуется время на отдых, не помогал в этом деле. В его, казалось, усталых глазах тоже вдруг загорался огонь, и все проблемы задвигались на задний план. Работа ждет, долг зовет. И вот уже наспех собраны и заброшены вещи в багажник, и Импала цепко висит на хвосте его грузовика всю извилистую дорогу в Айдахо.

Уже в полной темноте промозглой октябрьской ночи они добрались до Грейнджвилля и нашли самый простой и дешевый мотель на восточной его окраине, где меньше суеты, вопросов и подозрений. Где все тихо и спокойно, как в застывающем от ночных заморозков болоте.

Дин, конечно же, дотянул без единого слова до места остановки и держался бодрячком, снимая им комнату с двумя кроватями, потом разгружая багажники и даже проверяя и чистя свое оружие, сидя на одной из кроватей. Но стекленеющие глаза, замирающие в одной точке, - благо оружием он занимался уже не глядя - выдавали его с головой. А еще то, как он лишь молча кивнул, когда Джон внезапно собрался и сказал, что уйдет примерно на час по делам. Не спросил, куда и зачем, просто кивнул и задумчиво уставился в дуло своего кольта.

Парень, должно быть, был изможден до кости к тому моменту, и Джон понимал, что он достиг точки, когда ему следовало оставить его в покое и дать выспаться. Наверняка предыдущую ночь он провел без сна и совсем не в объятьях симпатичной официантки или даже молодой библиотекарши-студентки из той самой библиотеки, в которой он должен был позаботиться о неспокойном призрачном посетителе с упрямой привычкой пугать и калечить посетителей. Дин позаботился. Иначе быть и не могло. И получив все необходимые короткие, но четкие объяснения о том, как все прошло, Джон мог быть на сто процентов уверен, что нет нужды перепроверять что-либо за сыном. Он был надежен, как железобетонная стена, и честен, как монах на исповеди. Идеальный сын. Призрак упокоен, библиотекарша удовлетворена, жертв среди мирного населения нет. Хоть что-то в жизни Джона было стабильно, как монолитный фундамент, и не требовало сил на страхи, сомнения и бесконечную борьбу.

Все, что сейчас от него требовалось, это дойти обратно до мотеля и, наверное, лечь спать. Но телефонный разговор, ради которого он, собственно, и отлучался, не давал ему покоя. Маерс не брал трубку, несмотря на обещание быть на связи сегодня ночью. Вне зависимости от того, приедут ли они в Кендрик или нет, они должны были связаться. Таково было условие. Чертов параноик не давал лишнего раза вдохнуть без проверок и перепроверок, прежде чем согласился на встречу. И это при том, что они вообще живьем виделись один раз лет пятнадцать назад, после чего тот пропал на долгие годы и только сейчас, не без помощи кое-каких "друзей" охотников и тучи одолжений и возвращенных долгов ему удалось до него добраться. Несколько месяцев и пара ящиков виски были потрачены, чтобы выследить его, найти и связаться, а в момент их запланированного звонка-проверки скотина не брал трубку.

Приступ ли паранойи опять сорвал с места старого Маерса или случилось что-то похуже, черт теперь мог разобрать. Но в итоге Джон оказался подвешенным в воздухе в самом своем нелюбимом положении - в отсутствии контроля над ситуацией. Все, что ему осталось - это пытаться дозвониться снова и снова и ждать ответного звонка. И все. И вся спешка, и дорога, и столько угробленного времени - все теперь не стоило и ломаного гроша. Невыносимо хотелось то ли убить кого-нибудь (предпочтительно Маерса), то ли выпить.

Мелкие лужи хлюпали под тяжелыми ботинками и оставляли темные брызги на видавших виды старых джинсах. Сам того не осознавая, он прихватил в попавшемся по дороге круглосуточном магазинчике на автозаправке блок дешевого пива из шести банок. Они тихо полязгивали глухим металлическим звуком, ударяясь друг о друга в его руке. Джон помнил, что пошел пешком потому, что давно следовало размять затекшие от долгого сидения за рулем мышцы, но сейчас больше всего жалел, что не поехал на машине. Воздух был слишком сырым, и не сильный, но настойчивый ветер неприятно холодил даже сквозь одежду.
Поглощенный собственными мыслями, он незаметно для себя добрался до маленького мотеля на десяток номеров, который он выбрал на ходу без особых претензий, и не глядя выудив ключи из кармана куртки, открыл дверь их номера, выходящую на заднюю парковку. Внутри было темно, и рука машинально потянулась к выключателю на стене справа от двери. Только щелкнув и зажмурившись от света, залившего комнату, он снова вспомнил, что был не один.
Дин, который секунду назад сидел, привалившись спиной к стене в изголовье кровати, вздрогнул и поднял голову, сонно жмурясь.

- Пап? - хриплым ото сна голосом почти машинально спросил он, распрямляясь.

- Спи, - скомандовал Джон сыну, отметив, что тот моргнул и принял команду. Будто в одном слове от каждого из них крылся весь необходимый смысл. Вопрос: это ты, ты вернулся, все в порядке? И ответ: я, порядок, отбой. В другой день он отчитал бы его за такую безалаберность, всегда нужно было быть начеку, наготове в случае опасности и необходимости защищать жилище от непрошеных гостей. Но сегодня отчего-то не было сил ни на поучения, ни на то, чтобы рассердиться на него.

Дин сонно глянул на хромированный кольт, зажатый в его правой руке, осторожно положил его на тумбочку рядом с кроватью и, не особо заботясь о том, чтобы раздеться или откинуть хотя бы покрывало, просто сполз вниз по постели, одновременно переворачиваясь на живот, пока его лицо не оказалось вжатым в подушку. Покрывало стянулось вниз волнообразными складками, зацепившись за его ноги и одежду, футболка же наоборот задралась вверх по телу, оголяя бок и половину спины. Но Дину было откровенно плевать, и еще в процессе движения он наверняка уже спал.

[Omela]

продолжение

Джон покачал головой, глядя на изможденного молодого человека перед собой, на сильного, жилистого, кажется, слегка осунувшегося и похудевшего, но их жизнь в дороге в последнее время совсем не способствовала набору веса. Они почти не делали длинных остановок. Теперь не нужно было снимать номера и квартиры на месяцы, чтобы Сэм мог учиться, теперь не нужно было планировать, где жить и как заработать на это денег. Не нужно было заботиться о том, что останется сыновьям, когда он сам будет на охоте. Теперь все было иначе, проще, без лишних проблем и головной боли. Без Сэма.

Как без руки или ноги. Без чего-то большего.

И это длилось уже слишком долго, чтобы перестать об этом думать, и слишком мало, чтобы привыкнуть окончательно.

Он знал, что Дин не меньше ощущал себя инвалидом, потерявшим жизненно важную часть тела, но едва ли они об этом говорили. Не в их правилах и привычках были душевные разговоры. В особенности между Дином и Джоном. Они просто продолжали двигаться дальше, находя странный, только им понятный, комфорт в молчаливом присутствии друг рядом с другом. Как и любой другой человек, они привыкли и к этому, приспособились жить и охотиться в паре, а потом и вовсе в одиночку.

С каждой новой одиночной охотой, на которую Джон отправлял Дина, тот становился все лучше и лучше. Мальчишка был прирожденным охотником с потрясающим чутьем и инстинктами, с силой, ловкостью и выносливостью, которыми мало кто мог похвастаться, с быстрым умом и меткими руками. И сложно было отделить уже то, чему он сам его научил, от того, чем Дин обзаводился с опытом.

Идеальный сын, идеальный напарник. Телепат, понимающий его даже не с полуслова, с полумысли. Взгляд, движение, жест и тот уже в нужном направлении и вгрызается в глотку врагу. Вместе на охоте они были как единое целое, как две руки одного тела. Отдельно... с того момента как Дин отправился охотиться сам и преуспел в этой и каждой последующей охоте, Джон начинал чувствовать себя уверенней, сильнее, словно мог одновременно находиться в двух местах. Словно мог охватить то, что ранее было недоступно. Охватить свободу. Свободу знать, что работа сделана и люди спасены, что, даже если он лично сам не присутствует на месте - все идеально.

И пусть это было иначе... с момента ухода Сэма, но они приспособились. Оказалось, что даже такие глубокие раны, как бегство младшего сына - предательство всего того, во что они... он верил и стремился - могут стянуться, оставшись грубыми шрамами. Толстыми, кривыми, но с ними можно было жить. Иначе. По-другому. Быстрее. Свободнее и... тише.

Джон уже почти забыл, что значит жить вне тишины. Может быть, что-то важное он упускал в этой тишине, но отчего-то больше не мог вспомнить что.

Подойдя ближе к кровати, он разглядел на спине сына, выглядывающей из-под задранной футболки, темные длинные синяки, перечеркивающие почти незагорелую кожу - очередной подарок на память от беспокойного злобного призрака. Но кто из них двоих считает такие мелочи, как синяки.
Они уже давно вошли в устойчивый ритм охоты, периодически разделяясь, если появлялось больше дел, чем одно. Сколько? Год? Может быть, даже полтора. Черт его знает. Определенно достаточно времени, чтобы привыкнуть. И ему, и Дину. И сын, похоже, вполне успешно с этим справлялся. Отчего-то Джон ожидал, что Дин будет сопротивляться разделению, особенно после того, как Сэм ушел на волне самого разрушительного в истории их семьи скандала. Их с Дином эта волна слишком ощутимо разбила, и в какой-то момент сложилось впечатление, что они просто не могут глядеть спокойно друг другу в глаза. Каждый находил вину в дезертирстве Сэма в другом? Или наоборот, оба считали себя виноватыми? Зная Дина... скорее всего, второе. Насчет себя Джон не был до сих пор уверен. Но у него все еще был Дин. Стабильность, уверенность и сила. В одном измученном молодом человеке, спящем без задних ног на скрипучем продавленном матрасе задрипаной комнаты дешевого мотеля. И Цель...

Джон прошел к маленькому квадратному столу на другом конце тесного номера и тяжело опустился на стул, перед этим поставив упаковку пивных банок на поцарапанную столешницу. Вытащил одну банку и ловко открыл, подцепив одним пальцем кольцо. Все мысли о Дине и о Сэме медленно, но неотвратимо вытеснялись несостоявшимся телефонным разговором. Беспокойство неприятно ворочалось где-то на дне его живота, все еще не давая о себе знать во весь голос, как чутье, предупреждающее об опасности, но все же обозначая свое присутствие.

По крайней мере, это было безопасное место, здесь можно было расслабиться на какое-то время, пока он сможет собрать свои мысли и определиться с дальнейшим планом действий, если Маерс ему так и не ответит. Все было спокойно, сын был при нем. Да, определенно, это звучало как краткосрочный план. Окопаться, перегруппироваться. Может быть, даже порыскать в окрестностях небольшую легкую охоту. Как и всегда.

Банка пива, выпитая в несколько глотков, почти не оставила горького послевкусия на языке. Послевкусие и горечь оставались только на его душе, лежа там несдвигаемым камнем последние десятилетия.

[Omela]

продолжение

***


Когда кожа на щеке медленно нагрелась под лучом солнца, лениво просунувшимся в щель между занавесками, сознание Дина плавно всплыло со дна глубокого почти коматозного сна, чтобы последние сантиметры выпрыгнуть в кульбите циркового дельфина в бодрствование. Он резко вскочил на кровати, одновременно переворачиваясь с живота на спину, и сел, внезапно поняв, что от этого ноги его запутались в светло-зеленом тонком покрывале. Метнув быстрый взгляд по комнате, Дин вспомнил, что они приехали вчера ночью в Грейнджвилл и забурились на ночевку в дальний мотель где-то на востоке, ближе к горам.
Первым делом его внимание привлекла фигура отца, сидящего лицом к нему за кухонным столом в окружении каких-то бумаг. Лицо сосредоточенное и задумчивое, как у полководца перед картами наступления. Джон поднял взгляд на Дина:

- Хорошо спал? - спросил он, но не то чтобы из вежливости, а, скорее, с неким двойным смыслом. Это заставило Дина вздрогнуть и резко повернуться, чтобы глянуть на часы на прикроватном столике. Черт, часов там не было. Что за мотель такой без часов? Он потер обратной стороной ладони, едва разлепившиеся сухие глаза:

- Сколько времени? - голос звучал хрипло, как у заплутавшего в пустыне путника, сутки бредущего без воды. Дин прочистил горло достаточно громко. Джон снова опустил взгляд к своим бумагам, продолжив читать. Но все же ответил.

- Половина двенадцатого.

- Что? - Дин подскочил и внезапно вспомнил, что у него на руке есть часы, глянул на них за подтверждением слов отца. Черт! Он столько времени проспал! Должно быть, отлежал себе мозги в процессе, потому что соображалось явно туго. А причина, по которой они так долго и так спешно сюда ехали, вообще не хотела вычленяться из спутанного клубка мыслей. Дин распутал свои ноги из покрывального плена, отмечая, что он все еще одет и обут. Разве что куртку снял. Почему он плохо помнил вчерашнее окончание вечера? Почему помнил, как отец уходил, но не помнил, как возвращался?

- Расслабься, - прозвучал голос Джона с того конца комнаты. Он явно заметил немного нервное состояние Дина.

- Черт... - выдохнул Дин и сел обратно на матрас. - Почему ты меня не разбудил? Я не собирался столько спать, уже почти полдень.

- Тебе это было необходимо. Думаешь, загнанная лошадь принесет много пользы? А ты, на мой взгляд, вчера был близок к тому, чтобы отбросить копыта.

- Черт... - Дин взъерошил волосы на голове, потом потер лицо, все еще пытаясь избавиться от остатков сна. Нет, скорее, нездоровой отключки, в которой он провел эту ночь, после головокружительного марш-броска через половину штата. Он встал и сделал пару шагов в сторону отца за столом. - Что это? Это наше дело?

Джон поднял на него глаза, распрямился, на мгновение присмотревшись к растрепанному и помятому сыну, с отчетливыми отпечатками подушки на правой щеке.

- Приведи себя в порядок, поговорим за завтраком.

Это была команда. Как обычно. Необычно разве что то, как Джон быстро захлопнул свой журнал, скрывая внутри него листы бумаги, исписанные его неровным почерком. Вряд ли, конечно, это было что-то сверхсекретное, наверное, паранойя разыгралась, подумал Дин. Он коротко кивнул.

- Да, сэр, - и отправился в ванную прямой наводкой, уже на ходу предвкушая горячий душ на свои затекшие мышцы.

В ванной комнате, отделанной темно-синей мрачной плиткой, в треснутом в уголке зеркале над раковиной его ждала неприятная помятая физиономия с трехдневной щетиной и синяками под глазами. Волосы торчали в разные стороны в неповторимом запатентованном хаосе.

Дин потер пальцами глаза. Нет, изображение в зеркале явно не изменилось от этого, и появилось желание срочно переключить канал. Так, стоп. Мозги отлежал определенно. После душа должно полегчать, думал он, включая воду в тесной душевой кабинке, проскользнув одной рукой за тонкую занавеску. Определенно этот мотель не тянул на ползвезды даже по их меркам.

Пока маленькая ванная комнатка заполнялась влажным паром, он стянул через голову футболку, вздрогнув, когда побитые мускулы на спине напомнили о своем плачевном состоянии. Да, точно, там, должно быть, красуются очень живописные синяки, на которые он тут же посмотрел в зеркало, встав боком и сильно выворачивая шею. Красота. В ушах до сих пор стоял треск, с которым он снес и сломал тот старый стеллаж с книгами. Но, глянув на красноватый след на собственной ключице, он довольно улыбнулся своему отражению. Ты хитрый, сукин сын, Винчестер, не упустишь совместить приятное с полезным, да? Отражение заговорщически подмигнуло. Ага. До сих пор чувствовалась горячая влажность ее губ, оставляющих засос на его коже, ее сбитое дыхание и скрип антикварного библиотечного стола. Черт. Душ может потребоваться и холодный. Не мудрено, что Сэмми так любит библиотеки, одно не понятно, почему он ходит туда читать.

Дин дал себе мысленную пощечину, чтобы выкинуть эти мысли из головы. Одно дело шутить и подкалывать брата лично, совсем другое начать прокручивать их несуществующие разговоры в своей голове. Спустя почти два года. Еще один шаг к близкому безумию. Сколько можно?

Горячая вода с хорошим напором била его по коже, когда он, наконец, втиснулся в душ. Дин наклонил голову, дав ей промыть его волосы и побежать ручьями по его лицу, шее и спине, расслабляя затекшие мышцы. Взгляд сам собой уперся в дно и сливное отверстие под ногами с гипнотизирующим водоворотом, уносящим с собой еще одну охоту, еще одну девушку и еще одно воспоминание о брате, от которых он просто хотел избавиться. Смыть с себя и стать легче и свободнее от отсутствия багажа на плечах. Но смывалась по большей части дорожная грязь от долгого пути, старая книжная пыль и последствия быстрого, страстного и не слишком опрятного секса. А все, что тяжело осело в его мыслях и на сердце, так с ним и осталось. Никакое мыло с этим не справится.

Зная, что отец не будет ждать его вечно, особенно перед перспективой нормального обеда - что обманываться, в это время уже не завтраки люди едят, - Дин поскорее помылся, обернул полотенце вокруг бедер и, кинув последний взгляд на мутное отражение в запотевшем зеркале, вышел в прохладу слабо освещенного номера.

[Omela]

продолжение

Джон сидел за столом, подперев голову рукой и закрыв глаза. Дин чуть было не вздохнул, но вовремя остановил себя. Это отцу бы не понравилось. Он, должно быть, спал слишком мало или не спал вообще прошлой ночью. Периодически Дин поражался его выносливости и способности организма выжимать из себя силы, даже тогда, когда нормальный человек уже валялся бы без сознания. Например, как он сам прошлой ночью. Но сила воли отца не имела границ. Как и упрямство - семейная черта.

- Не спал? - все-таки спросил Дин, вытаскивая из своей сумки чистую одежду и кидая ее на край своей кровати. Джон открыл глаза и убрал руку от лица, но не подал виду, что собирается отвечать на вопрос сына. Командиры не показывают слабость, ну конечно.

- Жду тебя через пять минут в машине. Прокатимся до центра, там я видел приличное место, где можно поесть, - с этими словами он поднялся из-за стола, собрал все свои записи, затолкал в сумку, которую тут же повесил на плечо и, больше не проронив ни слова, вышел за дверь, обдав комнату свежим бризом прохладного октября.

Дин поежился от разбежавшихся по коже мурашек. Пора было надеть что-то теплее полотенца.

Быстро натягивая на себя джинсы и футболку, он краем глаза заметил выстроенные в ряд в углу возле кухонной стойки банки из-под пива. Четыре. Две, скорее всего, еще в холодильнике, если он брал упаковку. По крайней мере, не напивался вчера ночью, пока Дин отсыпался. Но все же не спал? Это хороший знак или нет? Учитывая дату...

Дин отбросил мысли и быстро зашнуровал ботинки, развернул плотно скатанную темно-синюю клетчатую рубашку, надел. Затем нашел пистолет на ночном столике. Так... он его явно вчера почистил, но почему, черт возьми, он этого не помнил? Любимый кольт отправился на насиженное место за поясом его штанов на спине - он уже давно не ходил без него даже обедать, - куртку просто схватил и выскочил за дверь, захлопывая ее на ходу. Подходя к машине, он снова прошелся руками по еще мокрым волосам. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что Джон сидит в своем грузовике и смотрит на него. Как только встретились взглядами, кивнул на сидение рядом с собой. Так, Импала остается на месте, раз это будет просто обед. Хорошо.

Дин забрался в грузовик и поудобней уселся рядом с отцом, тот сразу же снял с парковки и сдал назад, выруливая со стоянки. Они давно не сидели в одной машине, наверное, уже пару месяцев. Это было и странно и невероятно комфортно одновременно. Что-то теплое из прошлого попросилось на поверхность сознания из того места воспоминаний и ощущений, где их было трое в одной машине, плечом к плечу в идеальной сумасшедшей гармонии, как единое целое. Семья... напрашивалось слово. Потом мысленно стиралось и еще раз мысленно выдергивалось. Они и сейчас семья. Пусть и иначе. Никто и ничто не может изменить того факта, что они семья. Никакое дерьмо, ссоры, скандалы и расстояния в половину страны. Для Дина это не меняло абсолютно ничего.

Грузовик отца был идеально чист и пах кожей, более новой, более... холодной. Не так, как его Детка, которая пахла жизнью и временем, теплом и домом. Наверное, вот так это бывает, когда женат. Чужие женщины всегда пахнут иначе, нежели свои родные, которые уже въелись в кожу и слились воедино с тобой от времени, проведенного вместе. Импала - главная женщина в его жизни, определенно.

Дин улыбнулся забавной мысли, что не ускользнуло от зоркого глаза отца.

- Выспался, я смотрю, - скосил глаза Джон на мгновение.

- Более чем, надо было разбудить меня раньше, зря только время теряем, - почти не всерьез проворчал Дин, снова пальцами расчесывая волосы в привычные небрежные колючки.

- Мы пока не торопимся, - Джон держался на удивление расслабленно, но в то же время несколько рассеяно, будто обдумывал что-то на нижнем слое сознания. Дин мог точно сказать, когда такое бывало. Слишком долго наблюдал он за стариком, пытаясь расколоть его, раскусить и решить эту головоломку. Но это было намного сложнее, чем с братом. Сэмми был для него раскрытой книгой с большими и яркими картинками. Отец - манускрипт на забытом диалекте.

- Мы тут в отпуске или что? - Дин сам удивился своему вопросу. Джон Винчестер? В отпуске? Не смешите.

- Или что, - был простой ответ от отца, и его взгляд вернулся на дорогу полностью. Дин мысленно пожал плечами. Ну, хорошо, значит охота. Можно подумать он был против. Можно подумать, он не жил чем-то другим последние двадцать шесть месяцев.


Кафе было приятным и милым по-домашнему, уютным в самом правильном смысле этого слова. Судя по запахам с кухни, готовили здесь тоже отменно, и Дин старался, как мог, не залить слюной скатерть и меню, лежащее перед ним. Господи, он съел бы жаренного бронтозавра с хрустящей корочкой и луковыми кольцами. Джон тактически скрылся за широко развернутой газетой, только пальцы торчали, держащие тонкую желтоватую бумагу местного новостного издания.
Видимо, уже с головой в расследовании. Не стоит мешать мозговому штурму, а стоит сосредоточиться на завтраке-обеде или что там это, черт возьми. Отец сам выложит Дину всю необходимую для охоты информацию.

Бургер с беконом и луком был чем-то граничащим между эйфорией от долгожданной еды у умирающего с голода и желудочным оргазмом от невероятного вкуса, если такой вообще бывает. Пару раз Дин заслужил строгий укоряющий взгляд поверх газеты, когда непроизвольный стон удовольствия вырывался на волю. Что? Это было и правда вкусно, а он был дьявольски голоден, потому что не ел уже... черт, даже не помнил сколько.

Когда Дин, наконец, расправился с обедом и удовлетворенно откинулся на спинку стула, держа в руке большую чашку горячего кофе и отпивая его с блаженной улыбкой на лице, Джон оторвался от газеты и, сложив ее аккуратно, положил рядом с собой на стол.

Видимо, только этого он и ждал, когда Дин насытит свой неуемный аппетит. Судя по пустой тарелке, отец что-то тоже ел. Когда? Он не заметил. Черт, теряет хватку.

- Ты поедешь в библиотеку.

Если бы Дин все еще ел, он точно подавился бы от такого старта разговора. Нет, то что они обсуждали охоту, было ясно, как божий день, но так с места в карьер?

- Поеду в библиотеку, чтобы найти что? - приподнял он слегка бровь в ожидании объяснений.

- Поднимешь газетные статьи на срок, - Джон задумался на секунду, - полгода, не меньше. Ищи странные и подозрительные нападения на людей животных со смертельным исходом, составь список, местоположения и все точные даты.

- А животные у нас конкретные или любые? - Дин попытался сузить область поиска из разряда "найди то, не знаю что" в нечто более определенное. Несколько возможных вариантов "животного" уже сами начали приходить на ум. Но извините, это же Айдахо, не штат, а сплошной заповедник, леса и горы кругом, здесь кишит разнообразным зверьем, и хищников среди них полно тоже. Здесь постоянно на кого-то нападают животные: медведи, волки, рыси. И даже по их части "зверье" попадается.

- Любые подозрения на крупных хищников. Зона между Грейнджвиллем и Элк-Сити. Плюс покрытие по заповеднику вокруг не меньше, чем на десять миль.

- У нас что-то конкретное под подозрением? Оборотень? Вендиго?

- Соберем больше информации, тогда и сделаем выводы. Не пытайся угадать раньше времени, это может повлиять на твое правильное восприятие.

- Знаю, знаю, мне не пять лет.

Джон поднял на него взгляд от своей чашки кофе, его глаза говорили: "Уверен? По мне, так очень похоже, что пять". Дин собрался, сел ровнее, прочистил горло.

- То есть, да, сэр. - Замялся, отвел взгляд. - А ты куда? - не стоило большого труда вычислить, что Джон отправляет его на библиотечную каторгу не для того, чтобы сидеть весь день с баночкой пива на крыльце номера.

- Пойду к копам, узнаю какие из дел, отправленных в архив, еще можно поднять, чтобы посмотреть заключения патологоанатомов. Последние жертвы еще должны быть доступны.

- Я тоже мог бы пойти к копам... - со слабой надеждой попытался Дин. Он столько времени провел в библиотеке за последнюю неделю, что если бы не Кэтти (О, Боже, Кэтти!), у него образовалась бы стойкая аллергия на них. Да черт, она уже образовалась.

- Не раньше, чем будешь выглядеть старше как минимум 25 лет. Ни один нормальный коп не поверит, что ты служишь в органах.

- Я не выгляжу... - запротестовал было Дин. Джон резко прервал его, громко поставив пустую чашку на стол.

- Я заброшу тебя в библиотеку, заберу через два часа, тебе лучше управиться к тому времени.

- Но Импала...

- Задача ясна?

- Да, сэр.

- Отлично, - Джон кинул смятые купюры из кармана на стол и встал. Не глянув больше на Дина, вышел из кафе и направился к грузовику.

- Супер, просто супер. Теперь я вечная библиотечная крыса, - проворчал Дин себе под нос. Отец иногда поражал тем, насколько его сегодняшние решения могли быть противоположны вчерашним. Весь прошлый месяц он гонял его на самостоятельные охоты, включающие и полное расследование, а в этот раз какое-то плевое дело со зверями они будут расследовать вместе, плюс ко всему Дин будет делать самую свою нелюбимую работу - копаться в книжках и газетах и напрягать мозги. Черт. Тот самый ненавистный момент, когда, несмотря на все усилия забить и затоптать ногами поглубже мысли о брате, он все равно вылезали наружу, как долбаный кетчуп из дешевого бургера.

[Omela]

продолжение

Дин вздохнул, выходя из дверей кафе и глядя на фигуру отца за стеклом пикапа. Теперь он вдруг выглядел угрюмо и откровенно не в духе, как минимум больше, чем до завтрака. Значит, не стоит попадаться под горячую руку. Медленно, плавно, с табуреткой в руке, как к тигру на цирковой арене.

Когда Дин уселся в грузовик, Джон протянул ему газету, ту самую, что он читал за обедом. Затем выехал на широкую оживленную улицу и направился в библиотеку. По дороге Дин пробежался глазами по свежей статье, датированной сегодняшним утром, о некоем охотнике на пенсии, что был покусан диким животным и скончался. Чего отец нашел в этом странного, их типа "странного", пока не было ясно. Они находились на краю большого заповедника, обширных охотничьих угодий, густонаселенных хищниками. Рано или поздно с любым охотником могло такое приключиться, усталость и возраст берут свое - и привет, недавняя добыча - уже охотник, а твое горло перегрызено милым пушистым "зверьком".

Но не доверять отцу не было смысла. У него всегда был необъяснимый нюх на дела, как у охотничьей собаки на лис. Иногда он видел сверхъестественное буквально на пустом месте, где никто другой, даже специально приглядываясь, не заметил бы. Поэтому он и был лучшим, тем, на кого хотелось смотреть снизу вверх в глупом и наивном благоговении и почти бесплодной попытке понять и повторить его подвиги. По-детски? Да, наверное, но Джон Винчестер был самым ярким и практически единственным примером для подражания у Дина. Как и положено быть отцу у сына.


Джон сделал так, как и сказал - выгрузил Дина прямо у самого входа в библиотеку и умчался еще до того, как Дин начал задавать вопросы. Знакомый ритм, знакомые движения.

Библиотека, к его огорчению, оказалась достаточно большой для такого города, но, кроме того, что он здесь может застрять еще не один раз и надолго, это могло и значить, что информацию будет найти проще и в больших количествах. Судя по ряду столов с компьютерами, тянущихся вдоль правой стены, здесь были все самые необходимые блага современного общества, а точнее, Интернет.

Зарождающаяся довольная улыбка сползла с лица Дина, когда из-за стойки показалась библиотекарша. Пожилая сухощавая горгулья вместо грудастой студенточки. Дин содрогнулся, глядя в блекло-серые глаза за толстыми очками, но храбро спросил все, что ему требовалось, и как можно быстрее ретировался в отдел с периодикой и затем к компьютерными столам.

Задача была предельно ясна и требовала, скорее, скрупулезности и педантичности в сборе информации, чем быстроты реакции и принятия решений. Всего того, что нагоняло на Дина смертную скуку, а Сэма бы, напротив, заряжало нездоровым энтузиазмом. И горели бы синим пламенем все библиотеки страны, если бы была на то воля Дина, потому что эти чертовы свалки знаний наводили его только на одно: на мысли о младшем брате. Сэмми готов был тут оставаться жить, если бы ему позволили. Это место точно было бы ему намного милее, чем очередная дешевая дыра с текущей крышей, желтой сантехникой, пустым холодильником и свирепым Джоном Винчестером, мимо которого Сэм просто не мог проходить спокойно, не устроив внеочередной скандал на тему "Почему все так хреново?". Теперь все "почему" и "отчего", скорее всего, перестали волновать Сэма там, в его земном рае для ботаников всех мастей.
Теперь для Сэма не существовало больше "почему и отчего", он был свободен и самостоятелен, как и хотел, и далеко от охотничьей жизни и ее главных двух представителей. Всего того, что было ему там ненавистно.

Каждый раз от этих мыслей Дину хотелось порадоваться за Сэма. И да... он радовался, как никто другой, потому что это же Сэмми... его мелкий сопливый Сэмми, который теперь такой взрослый и самостоятельный, с собственной жизнью и свободой, с мечтами, сбывающимися с каждым божим днем.

Но радость за него все равно не могла до конца притупить ноющую скотину-боль где-то в глубине души. Пустоту, прогрызенную его уходом, и назойливую, почти маниакальную мысль, что брат ушел не только от отца, но и от него.

Эти мысли он гнал. Придумывал себе отговорки. Находил брату оправдания. Находил жалкие оправдания и самому себе. Но с каждым телефонным звонком это становилось все сложнее. С каждым телефонным звонком мили, разделяющие их, становились все длиннее и длиннее. А с каждым оставленным на бездушный автоответчик сообщением все начинало плавно казаться пустой фальшивкой. Так, словно он сам убеждал себя снова и снова, что что-то не сломано здесь раз и навсегда.

Это было против его правил. Против его сущности. Против смысла его существования.

Той цели и роли, которую он играл всю свою сознательную жизнь. Той работы, что составляла его жизнь.

Той, что заставила его потерять остатки гордости, собрать оскорбленное и разбитое вдребезги самолюбие и позвонить Сэму первым. Всего-то спустя месяц после его ухода.

Не мог он просто больше этого выносить. Незнания. Неведения, жив ли младший брат, в безопасности ли, имеет ли кров над головой, еду, деньги. Живет ли он или прозябает в голоде и холоде, проклиная семью, что не могла и не хотела давать ему столь желанную спокойную и нормальную жизнь.

И разрываясь на части, как приговоренный к четвертованию, он метался между тем, чтобы сорваться, угнать первую попавшуюся машину на дороге и поехать в Калифорнию в чертов университет, чтобы убедиться в безопасности Сэма, и простым, но таким невыносимо сложным телефонным звонком.

Как всегда, он наступил себе на горло. Потому что иначе не мог. Иначе - уехав в Стэнфорд - он предал бы отца. Такое окончательное разрушение собственной маленькой, нездоровой, но единственно любимой семьи он допустить не мог. Пережить не смог бы. Убить все собственными руками.
Поэтому он прикусил язык, затолкал свои чувства поглубже – все, кроме безотчетного страха, - дождался долгого отсутствия Джона и позвонил.

Как он мог быть объят таким ужасом, который едва ли не парализовал его горло, заставил телефон трещать в мертвой хватке и сердце бешено колотиться, он понять не мог. Он настоящих чудовищ встречал лицом к лицу, с шести лет оружие в руках держал и мог справиться почти с любым врагом, а когда дошло дело до разговора со сбежавшим братом, его трясло как Сэмми на первом свидании. Бред. Абсолютный полный бред.

Естественно, он первым же делом отмочил какую-то идиотскую шутку и повернул все так, будто с легкостью и беззаботностью просто решил вдруг поговорить с братом. Как ни в чем не бывало. Даже несмотря на то, что почти узнал, как ощущают себя люди с сердечным приступом.

Но Сэм его не послал к черту. А Джон не ворвался в номер, выбивая дверь ногой.

Это был глупый, почти бессвязный, натянутый разговор. Но это был шаг. Первый, и теплилась надежда, что не последний. И вдруг стало возможно жить. Дышать. Существовать дальше где-то в этой половине их реальности, которая уже почти стала для него другим измерением из неудачной серии "Сумеречной зоны".

Нормальная жизнь Сэма удалась. Он добился того, что так желал. Нашел свое место, начал учиться, получил комнату в общежитии, которая теперь наверняка была завалена книжками и учебниками под самый потолок. С каждым его словом в том телефонном разговоре брат все больше воодушевлялся, рассказывая Дину о расписании его занятий, об огромной библиотеке, о каких-то ребятах, которые вдруг решили с ним подружиться. О такой простой и забавной чепухе, которая всегда так завлекала Сэма.

И Дин стал его слушать. В первый раз. Во второй спустя пару недель. В третий спустя еще время. Слушал его как выпуск новостей по телевизору. Слушал его как радио, рассказывающее фантастический рассказ о том, как вдруг прекрасно и интересно живет маленький, никому не известный и почти никому не нужный молодой человек - почти ребенок даже, - который исполнил свою мечту.

Дин улыбался, кусая губы, и честно радовался. Шутил как мог, не выдавая того, как ужасно скучал. Не девчонка он все-таки, чтобы сопли распускать. Сэм отшучивался в ответ и закатывал глаза так, что Дин это слышал буквально в телефонной трубке. Но тоже ни разу не выдал то, что так же соскучился по брату. По крайней мере, Дин очень хотел в это верить.

Бывали разные дни. Бывали очень длинные промежутки между звонками, больше месяца. Иногда было сложно понять по чьей вине. Сэм звонил редко, однажды объяснив это тем, что не хотел бы отрывать Дина от работы, но при этом старательно обходя тему самой "работы" стороной. Как, впрочем, и почти каждый раз.

Около полугода потребовалось, чтобы Сэм рассказал все самое новое и волнующее, и его жизнь устаканилась в нормальный человеческий ритм. Занятия шли своим чередом, экзамены накатывали с регулярностью прибойных волн в океане. Темы, о которых он мог восторженно взахлеб рассказывать часами, не нуждаясь в ответах Дина, иссякли сами собой.

Дин начал заполнять тишину... и это, наверное, и стало его самой большой ошибкой. Но он до сих пор не хотел в это верить.

[Omela]

Глава 2

Глава 2

***

Кто-то громко прочистил горло прямо у него над головой, и Дин вынырнул из своих мыслей, сфокусировавшись сначала на экране монитора перед ним, а потом и обернувшись на звук. Над ним стоял отец, глядя сверху вниз и засунув руки глубоко в карманы.

- Спишь с открытыми глазами?

Дин моргнул.

- Нет, сэр. Просто зачитался.

- Мхмм, - кивнул Джон, явно не убежденный ни на йоту, - собирай свои бумажки.

Дин поспешно собрал в стопку бумаги на столе, те, что он почти все два часа распечатывал с новостных сайтов или копировал на старом скрипучем копировальном автомате в углу из газет. Мало что удалось прочитать нормально. Скорее, пробежаться глазами по диагонали и, если подходило под заданные Джоном параметры, распечатать для дальнейшего более подробного изучения. Встав из-за стола, он за пару широких шагов допрыгнул до принтера и забрал последние листки, затем догнал уже уходящего Джона, подивившись тому, что тот сам поднялся к нему в библиотечный зал, вместо того, чтобы просто позвонить из машины, как он обычно это делал.

Джон был немногословен. Даже, наверное, чуть более, чем всегда, хоть и не был никогда мистером Болтливость. Что лицо отца, что темные тучи над головой не предвещали ничего хорошего.

Усевшись снова в грузовик, Дин украдкой глянул на Джона. Что-то серьезное копошилось в его голове, что-то, что, кажется, не было только их очередной работой. Он знал этот взгляд, знал это выражение лица и руки, нервно и слишком сильно сжимающие руль. Опять Большая охота? Здесь? Хотя она всегда обозначалась так внезапно, что Дин порой думал, что она никогда на самом деле и не пропадала. Даже если они с головой в деле, даже если с оружием или лопатами в руках, новые зацепки, планы, стратегии - все это постоянно крутилось в голове его отца.

И иногда ему вдруг становилось так больно за него, так невыносимо тяжело на душе, когда он чувствовал кипящие под поверхностью непробиваемого хладнокровия Джона Винчестера эмоции, что хотелось убежать куда-нибудь подальше в лес или напиться до потери сознания, лишь бы отпустило. И все, что нужно было для того, чтобы загнать себя в эту ловушку страданий, это просто задуматься, какого же тому на самом деле. Как это - потерять любовь всей своей жизни, мать своих детей, свой смысл и покой. Всю свою жизнь в одну кошмарную ночь. Наблюдать за тем, как сгорает в агонии самый дорогой на свете человек и знать только одно: что не смог ничего сделать, чтобы спасти ее.

И так вживался иногда в переживания своего отца, что забывал о том, как сам зашел тогда в горящую спальню и видел все... сам... своими глазами. Как потерял в одну ночь все точно так же, как и отец. Мать, дом, покой и будущее.

Едва ли об этом приходилось думать. А как только мысли зарождались, гнал их прочь всеми возможными способами, избегал, убегал и обманывал самого себя. Окружающих обманывал. Ради их же блага. Им всем и так было тяжело.


Джон затормозил свой грузовик возле их номера мотеля и, заглушив мотор, потянулся в бардачок, чтобы вытащить оттуда толстую пачку бумаг, по всей видимости, собранных в полицейском участке. Дин выбрался из машины, коротко потянулся и направился в номер со своей пачкой бумаги подмышкой.

В номере без особых церемоний они уселись вдвоем за маленький квадратный стол, молча открыли по банке оставшегося пива и зарылись в собранную информацию. Спустя несколько минут перебирания листков с отчетами патологоанатомов Джон поднял глаза на Дина.

- Что у тебя? - спросил он сына, который методично раскладывал бумаги в три разные стопки, после того как пробегался по ним взглядом.

Дин остановился, отхлебнул пива из банки, чтобы смочить пересохшее внезапно горло и обозрел проделанную работу.

- Я решил не мелочиться и охватил информацию сразу за целый год. Но пока не знаю, куда меня это привело. Собрать удалось... - он замолчал на мгновение, будто подсчитывая что-то в уме, затем продолжил, - двадцать семь случаев.

- Двадцать семь за год? Ты брал все подряд? - в голосе Джона мелькнуло раздражение.

Дин пропустил его мимо ушей, стараясь не зацикливаться на мысли, что отец не уверен в его способностях анализировать информацию.

- Да. И это притом, что я собирал только те случаи, в которых напавшие животные не были обнаружены или обстоятельства смерти показались мне странными.

- Это все равно много, - Джон потер опять отросшую бороду рукой, - тебе нужно сузить круг.

Дин поднял на него взгляд.

- Вот поэтому я и поделил все попавшиеся случаи на три группы, - Дин кивнул на стопки в надежде, что у Джона сейчас есть необходимое для выслушивания его мыслей терпение. Отец сделал глоток своего пива и сложил руки перед собой, как знак своего внимания. Дин приободрился. - Так вот, в двенадцати случаях не были обнаружены вообще никакие следы хищных животных рядом с жертвами, несмотря на то, что тела были найдены в лесу, - он положил ладонь на одну из стопок, - семь случаев произошли в черте города или на самой его окраине. Пять в Грейндживилле, два в Элк-сити. Тоже без следов. - Указал на вторую стопку, затем взял в руки последнюю. - А оставшиеся восемь - это дела, где жертвы исчезали буквально из-под носа других людей. Ну, кто-то отлить пошел на привале, кто-то ночью из палатки пропал, кто-то не вышел на связь во время охоты. В общем, внезапно и тела не были найдены.

Джон выслушал, но с сомнением покачал головой.

- Это все равно слишком много, все двадцать семь точно не могут быть по нашему делу, потому что это тогда уже пиршество людоедов какое-то.

- Если посмотреть по промежуткам времени, то это по паре человек в месяц, иногда чуть чаще. Для такой лесной дыры да открытого для охоты заповедника не так уж и много. Плюс в нескольких статьях уже указывается, что местные рейнджеры подозревали то медведя-людоеда, то стаю волков. Но никаких доказательств найти так и не смогли. - Дин пожал плечами, вдруг на мгновение жалея, что не занимается этим делом один, потому что тогда ему не приходилось бы сидеть перед Джоном на экзамене и пытаться доказать, что в его словах, да и вообще методах, есть хоть какой-то смысл. Не было бы причин ничего объяснять. Особенно то, по какому внутреннему чутью он выбирал эти случаи. Интуиция или что это там у него было.

- Ты составил список с датами?

Дин поднял один из лежащих отдельно листов, исписанный его почерком в столбик. Фамилии и даты.

- Да, я выписал все даты и тут... - он снова пожал плечами, - нет ничего похожего на циклы или повторяющиеся числа, даже график полнолуний и новолуний не затрагивается.

- Значит, оборотень отпадает, - кивнул Джон.

- Почти уверен, что да. На самом деле ни одна из двадцати семи жертв не была убита в какую-то особую фазу луны, - Дин протянул Джону листок, и тот взял его. Задумчиво нахмурившись, начал читать.

- Что насчет мест обнаружения тел? Из тех, что известны? - Джон снова взглянул на Дина.

- Не во всех статьях есть точные местоположения, но те, что есть, я отмечу на карте, и тогда посмотрим.

- Займись этим, - кивнул Джон.

- А что у тебя? - в ответ спросил Дин, кивнув на стопку бумаг на отцовской половине стола. - Копы смогли выдать что-то полезное?

- Не так много. Как всегда бюрократический бардак. Всего удалось найти шесть отчетов за последние четыре месяца. Возьми их и найди соответствующие статьи у себя, - он протянул пачку Дину, тот взял ее и положил поперек своих листов, затем встал из-за стола.

- Пойду схожу в офис к менеджеру, посмотрю, не продаются ли там карты. Наша карта Айдахо сгорела в прошлом месяце, да и все равно на ней живого места не было после того, как Сэм на ней... - Дин запнулся от того, как Джон резко вскинул на него глаза. - Мы давно ей не пользовались, - внезапно неловко закончил он и поспешно ретировался за дверь, оставив ее незапертой.

[Omela]

продолжение

Джон сидел, молча глядя на дверь и задумчиво потирая рукой губы в своей привычке. Он до конца не был уверен, что именно он нашел в утренней газете. Действительно ли новую охоту или просто грубо притянутый за уши способ отвлечь Дина, чтобы купить себе время на принятие решения и, самое главное, на то, чтобы добраться до чертового Маерса. Честно говоря, на охоту было мало похоже, слишком много смертей и никаких четких паттернов. Может быть, пустышка. Просто неудачный год, размножившиеся хищники или совсем отвратная работа рейнджеров. Но Дин как всегда нырнул с головой. Пусть, значит, так и продолжается. Дня или двух ему должно хватить, чтобы наконец разобраться, что же делать дальше.

В широкое окно возле двери было видно, как Дин идет через стоянку в офис менеджера, а затем скрывается за стеклянной дверью. Джон закусил губу и вытащил из кармана мобильный телефон. Набрал последний номер, чтобы снова послушать осточертевшие сигналы недоступности устройства.

- Черт бы тебя подрал, Маерс, - прорычал он сквозь зубы и рассерженно стукнул мобильным по столу. Нажал кнопку отбоя и едва остановил себя перед тем, как швырнуть его в стену.

Одно дело - уничтожать телефоны, когда нужно заметать следы, другое - рисковать, что Маерс ему позвонит, пока он топчет проклятое устройство ногами. Можно было, конечно, сорваться с места хоть сейчас и рвануть в Кендрик. Ну и что, что он не знает, где точно скрывается Маерс, он был почти уверен, что найдет старика не хуже, чем любую другую тварь. Люди порой не умели так ловко прятаться, как сверхъестественные монстры, даже если сами они считали иначе. Единственной проблемой было то, что тогда он наверняка предал бы доверие старого параноика и тот отправил бы его восвояси с чем пришел. В лучшем случае. В худшем отстрелил бы ему что-нибудь из засады, как в прошлом году Томпсону из снайперской винтовки прострелил ногу перед тем, как скрыться на полгода на глубочайшее дно. Этого он себе позволить не мог. Нет, не простреленной конечности, конечно же. Это давно не было проблемой на их работе. Все, что они с Дином были в состоянии зашить самостоятельно, считалось царапиной. Нет. Тут он, скорее, не мог себе позволить потратить еще полгода или больше на поиски старого засранца и выторговывания из него необходимой информации.

Ведь больше помочь не мог никто. Даже Бобби с его бездонной библиотекой и связями. Он уперся в тупик, выходом из которого мог стать только Маерс. Потому что он был единственным...

Дин громко хлопнул дверью, нарочно или случайно - непонятно, но явно закрывая дверь ногой, потому что в обеих своих руках он держал наполовину раскрытую карту и смотрел больше в нее, чем под ноги. Что, в принципе, не помешало ему войти в номер, закрыть дверь и прямой наводкой вернуться к столу. Не глядя на отца, он развернул карту на столе, и Джон взглянул на нее, пряча в карман ненавистный телефон и придавая своему лицу абсолютно безэмоциональное выражение. Сейчас ему только не доставало беспокойства Дина, который порой, казалось, слишком хорошо умел читать его. Немного вдумавшись, Джон понял, что еще абсолютно не готов к этому разговору со старшим сыном, даже несмотря на то, что запланировал его уже несколько месяцев назад. Как только начал искать Маерса. Вот так, откладывая его каждый раз на потом или находя более важные дела, он сумел крайне долго избегать сына и, в конце концов, поставил себе крайний срок. Сразу после встречи с Джеком Маерсом. Тогда он ему все расскажет, тогда... тогда его Большая охота наполнится новыми силами его молодого, сильного, чертовски находчивого сына с невероятным чутьем. Всем тем, что сдвинуло бы его с этой полумертвой точки длинною в двадцать лет.

С металлическим лязгом пустая пивная банка Дина улетела в кухонную раковину. Тот швырнул ее туда, даже не оборачиваясь, и уже снова сидел над серо-зеленой яркой топографической картой, которую раздобыл у менеджера, с фломастером в руках. Джон мысленно улыбнулся: если бы Дин сейчас высунул бы и закусил кончик языка, то стал бы похож на старательного детсадовца, раскрашивающего очередную книжку-раскраску. Совсем как Сэмми в детстве, кольнула его мысль, но тут же исчезла.

Но Дин сосредоточенно нахмурил брови, разложил свои бумаги прямо поверх карты и начал отмечать точки обнаружения тел. Места на столе уже больше не осталось, поэтому Джон откинулся назад на спинку стула и сложил руки на груди. Осмотрел работу сына.

- Хорошая карта тебе попалась. С каких пор в мотелях продаются такие подробные топографические карты?

Дин пожал плечами и, не отрывая взгляда от бумаг, закусил колпачок фломастера, надетый на него с обратной стороны, чтобы не потерять.

- Хозяин сказал, что у них тут часто охотники останавливаются. Те, что ходят в заповедник на мелкую дичь. А еще сказал, что из-за того, что слишком много народу стало теряться и гибнуть в последние полтора года... - Дин сделал паузу, поставил еще один крестик с маленькой буквой рядом, что, по предположению Джона, могло быть начальной буквой фамилии жертвы, и взглянул на Джона, будто ожидая реакции. - Он решил, что наличие у него такой подробной карты со всеми высотами и тропами заповедника будет выгодно отличать его от конкурентов.

Джон хмыкнул.

- Эту дыру выгодно отличает цена и бензоколонка за углом, а не какая-то карта.

Дин довольно улыбнулся, будто самое интересное, что собирался сказать, оставил на потом.

- Каждому "счастливчику", въезжающему в его мотель, он рассказывает одну охотничью байку, после которой все наивные лохи покупают эту карту втридорога, и еще мешок дополнительного снаряжения в придачу.

- Байку? - Джон приподнял брови. Байки в их деле порой оказывались ценнее свидетельских показаний, потому что в таких историях-страшилках как раз и крылись самые важные зацепки. Городские легенды, охотничьи байки - все едино для хорошего охотника.

Дин тоже выпрямился и откинулся на спинку стула.

- Я как раз рассказал ему про то, как мы с отцом, заядлым охотником, собрались в лес на хорошую затяжную охоту. Пострелять белочек с бурундучками и все в таком духе, - он криво усмехнулся чему-то у себя в голове, - а он мне на это вывалил историю про стаю неуловимых волков-людоедов.

- Ты нарочно представил нас городскими идиотами? - Джон начал понимать, что делал сын. Ну хитрый лис же. Втерся в доверие к хозяину мотеля и выведал у него местную легенду. Импровизирует прямо на ходу.

- Ни один стоящий предприниматель не упустит шанса помочь несчастным идиотам, особенно за хорошую плату. Он эти карты добывает у рейнджеров на станции в Элк-сити, - Дин постучал по карте обратной стороной фломастера. - Думаю, кстати, стоит и к ним наведаться. Они могут оказаться намного ценнее полиции.

Джон об этом уже тоже подумал, но озвучивать не стал.

- Так что там с волками?

- По его словам, ходят слухи, что волки преследуют исключительно тех, кто по какой-то причине заблудился или сбился с дороги, и никогда не трогают тех, кто точно знает куда идти. После этого он начал перечислять жмуриков, пару фамилий которых я точно видел в этих статьях, божась, что знал их лично.

Джон задумался. Было ли это все-таки делом, или они оба уже ведутся на пустые разговоры? Слишком много он в своей охотничьей жизни повидал пустышек, чтобы каждое встречное-поперечное дело принимать за чистую монету. Это, однако, не останавливало его от проверки. Отвернуться даже от мизерной возможности, что еще кто-то погибнет, а он при этом мог их спасти, Джон не мог. Дин был таким же.

- При случае узнай у него поподробней про этих волков. Но все равно этого пока не достаточно.

Джон поднялся со стула, вынул из сумки, висящей на его спинке, свой журнал, и ушел на кровать. Ту, что была ближе к входной двери. Сел у изголовья, опираясь спиной, и задумчиво закусил губу. Прежде чем открыть журнал и записать туда кое-какие мысли, он снова глянул на Дина, вновь склонившегося над картой. Тот сидел, высунув и закусив самый кончик языка и сосредоточившись на чтении карты. Где-то в глубине души вдруг снова кольнуло что-то тихим эхом голоса Мэри, напоминающим, как много они потеряли и еще больше никогда не имели. Как так и не случившееся детство его старшего сына иногда вдруг выскакивало в нем даже сейчас, вспыхивая, как маленькая искорка в давно потухшем костре. И, как обычно, от разгорающейся боли в груди он заслонился работой, лишь бы только больше не слышать этого голоса.

[Omela]

продолжение

***


К вечеру Дин чертовски устал от бумажной работы, и карта начала расползаться у него перед глазами бесформенными пятнами с вкраплениями крестов и букв. Чем дальше он помечал места обнаружения тел, тем больше все теряло какой-то мало-мальский смысл. Точнее, не начинало его приобретать. Как и в датах смертей, в их расположении не было абсолютно ничего выдающегося. После того, как он закончил переносить на карту все известные точки, она превратилась в откровенную жертву неудачно чихнувшего чернилами осьминога. Точки эти не вставали ни в какую-либо фигуру - что было бы, конечно, смешно, но вдруг, - не собирались в одной какой-то области, чтобы, например, быть принятыми за ареал охоты стаи волков, и даже не выбирали какой-то определенный тип местности.

Уже не в первый раз в голову полезли сомнения в том, что это не пустышка. Либо он был совсем тупым и начинал не с того конца. Сюда бы умную башку Сэмми, которая как всегда могла увидеть проблему под новым углом - в отличие от него и отца, - и сразу же начинали появляться зацепки.

Устроить мозговой штурм вместе с отцом не удалось. Тот ушел куда-то глубоко в себя прямо в середине их разговора, и Дин не стал к нему больше цепляться, решив, что штурм можно отложить до того момента, как он соберет больше входных данных. Анализировать было слишком сложно в этой каше, а сказать об этом отцу гордость не позволяла. Стоило поломать голову еще. По крайней мере, пока Джона нет. Тот опять куда-то ушел, посидев около часа за своим журналом и думая, что Дин не видит, как он все время проверяет телефон или задумчиво сжимает его в руке прямо в кармане. Сложно было сказать, считает ли отец на самом деле его таким идиотом, чтобы поверить, что за пивом на бензоколонку можно ходить целых два часа, или он так капитально погрузился в свои темные глубины, что полностью потерял счет времени. Ведь и так очень часто бывает.

Дин устало потянулся. В любой день он с большой радостью променял бы ковыряние в бумажках на хорошую прогулку по лесу с ружьем наперевес. Отстрелил бы пару голов этих волков-людоедов. Ему намного больше нравились дела типа "пришел-увидел-победил", побольше беготни и действий, азарта и адреналина. Чего угодно, что заставляло чувствовать себя живым, сильным, опасным. Чувствовать удовлетворение от проделанной работы, когда вытираешь окровавленное мачете о траву или собственные джинсы, а не когда перевернул последнюю страницу трехтомника "Особенности и повадки одержимых дьяволом предметов мебели в зависимости от циклов созвездия рыб".

В этом они всегда так отличались друг от друга, он и Сэм.

Сэм зачитал бы такую книжку до дыр, чтобы потом раздраженно закатывать глаза, объяснять каким святым топором и под каким углом нужно рубить эту мебель, не забывая про заклинания, которые отличаются в зависимости от дня недели. Иногда, казалось, что младший брат считает их с отцом законченными идиотами. Дремучей необразованной деревенщиной. И Дин переживал бы... если бы не был самим собой. Но он был. Он просто кивал, подмигивал и шел радостно рубить все, что косо на него смотрело, предоставляя Сэму и отцу, двум чертовым гениям, разбираться со своими заклинаниями.

Но он уже давно читал книжки сам. Где-то около двух лет. Если бы не скорая годовщина смерти мамы, он бы не имел ни малейшего понятия, какой сейчас день на календаре. Время приобрело какой-то свой новый и странный способ движения. От события к событию, от охоты к охоте. От звонка до звонка.

С момента их последнего разговора прошло тридцать семь дней. Это даже не было самым большим промежутком. Но отчего-то казалось, что цифра эта почти равна вечности. Может быть, он снова соскучился и затосковал от одиночества, потому что провел последние дни, охотясь один. Может быть, просто черная дата - второе ноября - надвигалась на него как большая скорбная туча, неся с собой грозу или даже шторм в виде медленно сходящего с ума Джона Винчестера. Эти дни всегда были сложными. Но, когда Сэм был рядом, хотя бы не такими невыносимыми. Сэм мог отвлечь. И его, и отца, не разговорами, так проблемами, которые нужно было решать целыми днями, и для воющей тоски оставались только хмельные бесконечные ночи.

В прошлом году было крайне хреново. Они с отцом были за два штата друг от друга, и Дин долго клял себя на чем свет стоит за то, что не уследил раньше, какой приближается день, и не приехал к папе, наплевав на все его приказы. Джон остался один на один с самим собой и после не очень удачной охоты ушел в недельный запой, пропав со всех радаров и перестав отвечать на звонки. Дин его почти похоронил тогда... сначала мысленно, когда, теряя надежду, искал по крошечным следам и зацепкам, перетряхнул все дешевые мотели и заброшенные дома в одном мелком городишке в Монтане. А потом едва не по-настоящему, когда найдя, обнаружил, что тот ушел в Марианские впадины скорби с "Джеком" в обнимку, не позаботившись толком об одной пустяковой ране на ноге, которая чуть не сожрала потом его целиком в виде вышедшей из-под контроля инфекции. Джон выжил, Дин постарел еще лет на десять, но при этом твердо для себя решил не оставлять больше своего старика одного на "черный день" ни под каким предлогом, даже если придется приковать себя наручниками к его ноге и съесть ключ.

Этот год должен быть определенно хуже, подумал Дин. Из-за странного отношения людей к круглым датам удара от двадцатой годовщины он ждал по масштабам, сравнимого с ядерным. От отца ни на шаг. Ему самому было наплевать, сколько точно дней или лет прошло с момента, когда кончилась их жизнь и начался кошмар. Плевать и сколько раз он видел ночами во сне всю ту же горящую детскую и собственную мать на потолке и в крови. Это не имело значения, потому что для него ничего не меняло. Не становилось проще, не уходила боль, не стирались воспоминания, выжженные в его душе на оставшуюся жизнь. Никуда не девался страх.

Для отца же все было иначе. Джон Винчестер жил в долг. Желая умереть в тот же день и тот же час, когда и его любимая Мэри, он остался только для того, чтобы отомстить ее убийце. И спустя двадцать лет этот долг приобрел такие размеры, что нести его внутри собственной души становилось непосильной ношей. Потому что не смог, потому что подвел. Потому что не выполнил обещания, данного на могиле мамы.

И Дин видел все это, чувствовал каждую мысль и эмоцию, излучаемую отцом почти как свои собственные, и так стремился понять. Стремился и каждый раз с треском проваливался. Не в состоянии он был помочь ему, облегчить его ношу, облегчить его боль. Ничего не мог, кроме как оставаться рядом и поддерживать, тащить на себе дальше и продолжать бороться. Так, как отец его всегда учил.


Дин глянул на часы и устало потер лицо в который раз. К черту все. Кажется, даже отцу нет дела до того, найдет ли он что-то ценное именно сегодня ночью или нет. Тот ушел уже слишком давно для похода к мини-маркету на бензоколонке. Вполне вероятно, что где-то между ними оказался хорошо замаскированный бар. Или у Джона есть какие-то более важные дела здесь в городе, о которых он не стал ему сообщать. Можно подумать, в первый раз.

Дин покачал головой и взял небольшой блокнот для заметок, что лежал на столе возле карты. Сделал для себя пометки, что из всех двадцати семи жертв была только одна женщина. Почему-то именно сейчас это пришло ему в голову и стоило это записать, чтобы не забыть завтра.

Он взял со стола стопку отчетов патологоанатома и отправился к своей кровати, на которой вот уже полчаса грустно остывала половина пиццы. Первую половину он съел ровно через пять минут, после того как тощий лупоглазый доставщик лет восемнадцати привез ее и унес с собой его кровно заработанные денежки. Если отец прямо сейчас не войдет в номер, значит, сам виноват - останется без ужина. Взяв один кусок жирной пепперони из коробки, Дин плюхнулся у изголовья, вытянул ноги перед собой, скрестив лодыжки, и задумчиво положил бумаги рядом с собой. Свободной от пиццы рукой он взял верхний листок и стал читать в десятый, наверное, уже раз. Ничего нового, ничего примечательного. Мужчина пятидесяти двух лет, укусы дикого животного, скончался от кровопотери. Найден в лесу через трое суток после смерти. Куча всякой заумной информации. И тупик.

Дин откусил еще один внушительный кусок пиццы и, продолжая жевать, отложил листок в сторону. Взялся за следующий. Та же картина. Мужчина, сорок семь лет, найден в лесу через неделю после смерти, предположительно от нападения животных. Сколько ни всматривайся, в словах и цифрах новый смысл не появлялся. Ничего сверхъестественного.

Кусок пиццы бесследно исчез, и Дин взял еще один. В отличие от папы, ему есть хотелось почти постоянно. Наверняка энергии тратилось столько, что еда просто не могла удовлетворить всю потребность в ней. Куда только тратилась, непонятно. Учитывая, что в прошлом месяце ему пришлось проделать новую дырку в своем ремне, она явно расходовалась сверх нормы. Отец же мог по несколько дней питаться, по-видимому, святым духом, ну или на крайний случай функционировал на жидком алкогольном топливе. Мысли об отце заставили его взглянуть на закрытую дверь номера. Где его черти носят?

[Omela]

продолжение

Дожевав пиццу, Дин облизнул жирные пальцы, остатки вытер об джинсы, затем подхватил коробку с еще двумя кусками и со вздохом перебросил ее на отцовскую кровать, благо та стояла совсем недалеко. Теоретически волноваться было еще рано, потому что до второго ноября оставалось несколько дней, а Джон еще ни разу не начинал дурить по-крупному заранее. С другой стороны, он весь день был какой-то дерганный и раздраженный. Ну, больше обычного. И кто знает, на поиски каких неприятностей он мог отправиться под видом похода в магазин.

Дин сам себе покачал головой. Привычку о ком-то заботиться не смогли отбить у него ни побег Сэма, ни одиночные охоты. Слишком глубоко въелось это в него - думать постоянно о благополучии близких. А отсутствие младшего брата переводило всю его нерастраченную беспокойную энергию на отца. Дин глянул опять на дверь и попытался отвлечься, взяв с мятого зеленого покрывала очередной лист отчета. Те же яйца, только в профиль.

Их всего было шесть, и он прочел опять все с самого начала до самого конца. Не хватало кого-нибудь рядом, чтобы озвучивать свои мысли. Давным-давно они выработали с Сэмом одну дурацкую привычку - проговариваться и обсуждать все свои размышления, касающиеся расследования. Так отчего-то становилось легче все понять, и очевидные вещи, которые не бросались в глаза, вдруг подсвечивались и приобретали совсем иную форму. А сейчас он сидел один, что явно не помогало его засыпающему от процесса переваривания мозгу.

Все шесть жертв - мужчины между тридцатью тремя и пятидесяти двумя годами. Приличный возраст, в комплекте к которому должен был прилагаться жизненный опыт, достаточный, чтобы не быть сожранным. Но факты говорили об обратном.

Дин сел ровно, подвернув одну ногу под себя, и разложил все отчеты перед собой на кровати.

- Ну, ребята, скажите, что это все бред. Что нам с папой пора в отпуск, потому что мы уже выдумываем дела сами и ведемся на всякую ерунду.

Но "ребята" промолчали, как и положено бумагам и жмурикам. Дин немного сполз по спинке кровати, чтобы спина не так напрягалась - синяки все еще давали о себе знать, - и задумался, решив лишь на секундочку закрыть глаза.

Ровно через секунду он подскочил от громкого звука захлопнувшейся двери и резко открыл глаза. Джон, никак не обратив на него внимания, прошел от двери к столу и со стуком выложил на него свой пистолет, затем коробку с патронами и стянул с плеча сумку, которую Дин заметил не сразу. Бросил сумку возле стола и уселся на стул. Даже не отодвигая карту со столешницы, просто разложил все на ней и глянул на Дина.

- Завтра подъем в четыре. На твоем месте я бы выспался.

Дин поднял брови, удивляясь неожиданному приказу, да и вообще появлению Джона из ниоткуда без каких-либо объяснений. Хотя чего он ждал?

- На твоем месте я бы тоже выспался, - пробормотал Дин себе под нос. Глянул на отца, тот молча поднял бровь и ждал ответа по форме. - Да, сэр, - громче сказал Дин.

Джон даже не кивнул в ответ, просто отвернулся и сосредоточился на коробке патронов перед собой. Дину захотелось удариться головой о стену. Неужели так сложно было хоть иногда поговорить по-человечески? Нет, не так, как это всегда хотел делать Сэм, с выворачиванием души наизнанку и размусоливанием всех проблем, пока не разберешь их на крупицы. Вся эта девчачья ерунда никогда не нравилась Дину, просто тошнило от этих сеансов психоанализа. Но все же. Чисто по-мужски. Решить пару вопросов, рассказать свои планы, поделиться тем, что разъедает мозги в твердокаменной упрямой голове. Не ради соплей. Ради результата. Ведь он мог помочь, почти в чем угодно мог помочь отцу. Как бы Джон ни старался, но мало было вещей, что Дин не видел и не знал, не понимал в отцовском поведении, в его вспышках гнева или паранойи, во внезапных наплывах тоски и затяжных запоях. Все это, в отличие от Сэма, имело для Дина смысл. Имело причины и было следствием. Почти каждый его поступок рождал в голове Дина отчетливую картину. Массу картин о цели, о мести, о грусти, об отчаянии. Для Дина это не были оправдания и отговорки, как всегда убеждал его Сэм, когда пытался использовать любое слово Джона как оружие против него в бесконечных в последние годы скандалах. Для Дина и месть, и работа, и предназначение Джона имели абсолютно четкий смысл. Имели то важное, что заставило его остаться с ним, а не рвануть с Сэмом в Калифорнию на поиски лучшей жизни. Нормальной жизни.

Все, что делал Джон, в масштабной картине вещей Дин считал правильным. Ведь, черт возьми, он боролся со злом, искоренял нечисть, спасал людей, целые семьи. Как это могло быть неправильным? Как в этом можно обвинять, вместо того, чтобы гордиться и поддерживать, присоединиться при первой же возможности? Следовать этому пути ради большего блага. Как можно не признать, что неудобства и лишения всей их жизни - это всего лишь небольшая цена, которую необходимо заплатить. Ведь жизни людские намного дороже, чем дом, комфорт, деньги, чертов белый заборчик и стриженый газон. Рано или поздно и Сэм должен будет это понять.

Собрав бумаги со своей кровати, Дин встал и подошел к столу; он заметил, как отец изучает его пометки на карте. Джон поднял голову:

- Надо осмотреть последние два места обнаружения тел, пока еще есть хоть какие-то шансы найти следы. С тем, что мы имеем, далеко мы не продвинемся.

- Прогуляемся по лесу, отлично, - кивнул Дин.

- И навестим рейнджеров заодно, - добавил Джон и положил заряженный теперь пистолет на стол. Дин внимательнее взглянул на коробку.

- Серебро? Я думал, оборотня мы отмели как подозреваемого?

- Мы пока не исключили перевертыша или ведьм. А этим серебряные пули придутся по вкусу. Вот, - Джон подвинул к Дину коробку с оставшимися патронами, - заряди свой кольт и не трать впустую. Пока у нас больше нет серебра, чтобы наплавить новых, а добывать некогда.

- Да, сэр, - Дин взял коробку со стола и вернулся к кровати. Серебряные пули нынче были на вес золота. Чем плотнее у них с отцом был график работы - точнее, перескакивания с одного дела на другое, - тем меньше оставалось возможностей на пополнение арсенала патронами, да и вообще на банальное зарабатывание денег. Если бы не фальшивые кредитки, они давно бы остались голодными и спали в машинах. Но некоторые вещи на кредитки не купишь, потому что подпольные торговцы не принимают пластик или чеки.

Когда он обернулся к Джону, тот уже сидел над своим журналом и на этот раз что-то читал. Может быть, размышлял об этой охоте, ведь его журнал был настоящей энциклопедией всех его знаний, добытых потом и кровью, а может, опять о чем-то своем, что держало его в напряжении последние дни. Рванули же они так спешно через полтора штата в Айдахо по какой-то очень веской причине. И как-то кровожадные зверушки в заповеднике на нее не тянули. Совсем. Оставалось только почти тщетно надеяться, что отец все-таки поделится хоть словом на этот счет. Хотя кого он пытался обмануть.

[Omela]

Глава 3

Глава 3

***

Иногда было проще не спать всю ночь, чем вставать в такую рань. На улице было практически темно, чему явно содействовал утренний туман, смешавшийся с мелким холодным дождем. Дин поеживался на не прогревшемся сидении грузовика отца, с тоской размышляя о том, что его Импала опять осталась не у дел и стоит теперь под окном их номера в россыпи мелких ледяных капель. Конечно, ехать в лес на двух машинах большого смысла не было. Плюс проходимость у грузовика была намного лучше. Если дождь усилится и им придется съехать с асфальтированной дороги на грунтовую, то высокий отцовский автомобиль приобретал сразу еще массу плюсов. К тому же Джон не хотел снова разделяться на разные машины, видимо, планируя обсудить охоту в дороге. Пока все это вполне совпадало с желаниями Дина. Охота, отец, они вместе.

Туман рвался клочьями о капот, темные конусы деревьев угрюмыми тенями нависали над узкой петляющей дорогой, что влажной лентой вилась между склонами гор. Старые деревянные столбы поддерживали провисающие провода вдоль дороги как дьявольские трезубцы, вырванные жилы грешников, угловатыми рогами почти протыкая низкое серое небо.

Дин зевнул так, что едва не хрустнула челюсть, но быстро собрался и, искоса глянув на Джона, задумчиво глядевшего на дорогу перед собой, повернул карту нужной стороной. Первое место, которое они собирались обследовать, было довольно близко к дороге, но при этом почти в середине между Грейнджвилем и Элк-сити. Там практически не было никаких следов цивилизации, только дикий лес и каменистый горный склон. Около мили на север от четырнадцатой трассы, тянущейся между городами, вдоль русла мелкой речушки Сильвер-Крик, в небольшой долине которой и было обнаружено тело последнего погибшего.

После такой сырой ночи вряд ли пешая прогулка будет очень приятной, но терять возможность найти следы или зацепки из-за погоды не хотелось.

Дин сел ровнее и убрал карту, дорога была одна, и заблудиться было просто негде.

- Что насчет черного пса? - предположил он внезапно, на что отец отреагировал поворотом головы в его сторону. - По крайней мере, совпадает с тем, что раны на жертвах были похожи на укусы волков или собак. Точно не пума или медведь.

- Может быть, - ответил Джон, - но тогда все равно слишком много жертв. Или мы встретили очередную новую разновидность черных псов, отличающуюся крайне высокой кровожадностью.

- Может, их целая стая?

- Это маловероятно, потому что черные псы обычно не охотятся группами...

Дин вдруг выпрямился.

- Я тут вдруг подумал, точнее, вспомнил, что в отчетах из морга была разница между предположительным временем нанесения ранений и временем смерти. Как минимум несколько часов. Не знаю, как насчет остальных, но тех, на кого у нас есть отчеты, не загрызли насмерть. Они умерли позже. Все шестеро.

- Ты уверен? - Джон глянул на Дина на мгновение, перед тем как вернуть взгляд на дорогу.

- Да, я прочел их уже по десятку раз. Я имею в виду, что выглядит это подозрительно. Кто бы ни напал на бедолаг, кажется, их мотивом не было их съесть или убить мгновенно.

Джон нахмурился и согласно кивнул.

- Возможно, ты прав. И если так, то тогда наш монстр вполне разумный и преследует какие-то цели.

- Ты разве сам не говорил всегда, что у зла нет цели, кроме смерти и насилия? - спросил внезапно Дин, даже не поняв толком, откуда выпрыгнул такой вопрос. Он точно не собирался ставить под сомнение знания отца или его предположения.

- Иногда у зла бывает цель, только нам она не понятна, потому что природа этих целей чужда любому человеку. Но если монстры имеют человеческое происхождение, то и цели у них вполне человеческие. Ими может двигать месть, гнев, страх. Любая тяжелая и черная эмоция, способная застилать разум.

Джон внезапно замолк и сжал губы в тонкую полоску, будто его собственные слова вызывали какие-то мысли, не дающие ему покоя.

- Как призраки, не упокоенные духи, - кивнул Дин, отчасти понимая, о чем говорит отец. - Но я бы удивился, если бы здесь орудовал призрак. В смысле здесь, в лесу?

- Лесной дух, перевертыш. Айдахо раньше населяли индейские племена, что могли призывать потусторонние силы себе в помощь. Могут быть какие-то потревоженные индейские духи или боги. Они тоже достаточно кровожадны, если разозлить.

- А вендиго?

- Здесь не водятся. И к тому же тогда точно был бы цикл. Вендиго уходил бы в гибернацию на десяток-другой лет, прежде чем появляться снова. И время их охоты и сбора запасов на зиму не продолжается целый год... или даже больше. Слишком много жертв и слишком разные места для вендиго.

- Да... - протянул задумчиво Дин, сползая чуть ниже по сидению.

Отец не стал продолжать разговор, сосредоточившись на мокрой дороге. Рассвет нехотя прибавлял света сквозь плотные облака. Оставалось только надеяться, что вчерашний прогноз погоды не ошибался и дождя не предвидится, бродить по лесу под дождем не хотелось ни Дину, ни Джону.

Мысли о мотивах монстров так и застряли в голове у Дина, медленно, но верно разворачиваясь в сторону мотива того чудовища, которое унесло жизнь его матери. Джон наверняка думал о том же, судя по тому, как вдруг опустились его плечи, а глаза, едва видимые Дину сбоку, вдруг потемнели в смеси тяжелых, но таких знакомых эмоций. Слишком долго он пытался разгадать эту загадку. И иногда казалось, что время уже на исходе, но так ничего и не успел.

Иногда Дин точно не мог решить, что он чувствует. Временами он, как и отец, хотел найти и убить ту тварь собственными руками, кем или чем она ни была бы. Чувство мести и жажда крови вскипали в нем, но так же быстро и угасали. Наверное, потому что всегда перед глазами был человек, в котором этих эмоций было слишком много. Они практически били через край. Особенно в минуты слабости. И Дин видел, как это разрушает его отца, как разъедает его душу, как уничтожает то последнее, что удерживало его на тонкой грани, отделяющей от безумия. Невыносимая боль от потери, скорбь от утраты и единственная цель жизни - месть. Желание докопаться до истины, большее, чем желание жить.

Поэтому Дину ничего не оставалось, как взять на себя роль того, кто будет напоминать отцу о том, что нужно жить и двигаться дальше, что, пока есть силы, пока они вместе, как семья, есть смысл существования, причина не бросаться в огонь. И как бы тяжело ни стало после ухода Сэма, он все еще старался играть свою роль. Здесь он был нужен.


Дорога заняла чуть больше часа, потому что Джон ехал аккуратно и, по его меркам, даже медленно по мокрой горной трассе. Грузовик свернул на каменистую обочину справа, не доехав до ручья несколько десятков футов, и остановился почти вплотную у отвесной каменистой стены, так, чтобы немного скрыться за растущим возле самой дороги большим кустом. Не стоило привлекать внимание лишний раз брошенной на дороге машиной, но здесь не было особого выбора, потому что в этом месте четырнадцатая трасса была плотно окружена склонами с одной стороны и южным рукавом реки Клируотер с другой. Именно в эту реку и впадала ее меньшая сестрица Сильвер Крик, что была похожа, скорее, на ручей в сравнении с ней. Дин открыл дверь и выпрыгнул на камни, вокруг было зябко и сыро, река по ту сторону дороги громко журчала быстрым течением по крупным камням, устилающим ее дно.

Джон, заглушив мотор, тоже вышел, обошел грузовик и вытащил из кузова свою армейскую наплечную сумку. Дин подхватил свою сумку, лежавшую на полу кабины возле сидения, и закинул на плечо. Отец молча кивнул в направлении невысокого моста, в который превращалась дорога, пересекая маленькую реку. Дин принял сигнал и пошел в указанном направлении, через несколько шагов Джон обогнал его и, как и положено лидеру, возглавил их маленькую процессию.
Узкая тропка шла вдоль дороги, пока место обочины не занял проржавевший насквозь низкий металлической отбойник, огораживающий мост. После этого она свернула резко направо и повела в сторону между каменистыми откосными стенами, вплотную прилегая к узкой речушке. Это был единственный проход в этом месте, тесный коридор на добрых полсотни футов, пока крутой склон из пятнистых серо-коричневых скальных пород не уступил место более пологим землистым склонам, заросшим елями и пихтами. Большая часть леса в этих областях была хвойной, не теряла свой цвет и листву вместе с теплом ушедшего лета, а оставалась густой, зеленой и плотной, лишь окрашивая в коричнево-рыжие тона подстилку, засыпая ее слоем осыпавшихся иголок.

Туман все еще прятался по углам и за деревьями, время от времени почти невидимыми щупальцами обхватывая широкие плечи отца, идущего немного впереди Дина. Дин привык быть ведомым, следовать беспрекословно и послушно за своим командиром, зная и веря, что тот всегда знает, что делает, не ставя под сомнение ни единого решения, им принятого. Кроме, наверное, одного. Но эту мысль Дин гнал подальше. Вот уже почти два года. Ни к чему хорошему не привело бы ее слишком глубокое обдумывание, и это могло стоить ему слишком дорого. Потерей того, что еще осталось.

[Omela]

продолжение

На тропинке были отчетливо видны следы людей, совсем недавно прошедших здесь несколько раз в одну и другую сторону. Никто не пытался скрываться или заметать следы, потому что это были полицейские, рейнджеры и следователи, которые работали на месте обнаружения тела последнего погибшего. Всю дорогу надежда на то, что несчастное место не будет вытоптано полностью толпой людей, таяла так же, как и туманная дымка от поднимающего солнца. Но и отец, и он сам были достаточно хорошими следопытами, чтобы найти оставшиеся следы даже в таких условиях.

Склоны расползлись чуть дальше от речки, и тесный коридор превратился в уютную маленькую долину, под небольшим углом уходящую вверх. Сильвер Крик, извиваясь, сбегала вниз, чистая и звенящая. С какой-то стороны, это был очень милый и почти идиллической горный пейзаж. Такой чистый и умиротворенный, что невольно напрашивалась мысль о жуткой неуместности здесь смерти. Но... смерть обычно не выбирает места, она берет свое, когда хочет и где хочет.

Хотя тут смерти услужливо помогли.

Искомая ими поляна оказалась довольно маленькой, тесный уголок между берегом реки и лесом, уползающим вверх по пологому склону справа. Едва перебросившись парой фраз, они разделились и разошлись в разные стороны, обшаривая каждый дюйм. Сквозь просвет в облаках солнце начало не по-осеннему тепло ложиться на их спины и плечи, согревая напряженные мышцы. Дин то и дело оборачивался на отца, когда тот вдруг исчезал из вида, углубившись в тень между деревьев. Не то чтобы он боялся его потерять. Но странное чувство не покидало его с самого утра. Тянущее и неприятное ощущение, будто отца что-то оттаскивает от него. Медленно, но неумолимо, как старая лебедка.

Причины этого ощущения было сложно игнорировать, потому что почти с равными промежутками времени Джон доставал из кармана свой телефон и открывал его, коротко прикладывал к уху, будто делая быстрый звонок и разъединяя на втором или третьем гудке. Затем он раздраженно поводил напряженными плечами, характерно поворачивал голову, и Дин мог даже со спины представить его сердитый недовольный взгляд.

Что-то здесь было. Отец явно держал его в неведении в очередной раз о своих делах. Наверняка еще одна охота, которую он решил совместить с уже найденной вместе с сыном. Но, видимо, она была намного важнее. Скорее всего, это была его Большая Охота на убийцу мамы. И Дин мог это понять. Ведь важнее нее ничего нет и не будет. Но... почти детская обида начинала тянуть где-то глубоко на дне его души. Они ведь только встретились, и дня толком не прошло, как они сюда приехали и взялись за дело. И вот опять на горизонте замелькало все то, что так давило на него все последние месяцы. Его снова оставят наедине с самим собой. А это было, наверное, самое страшное, что случалось с ним в жизни. Вариться в собственном бульоне страхов и сомнений, неоправданных надежд и несбывшихся желаний. Даже когда эти желания были простыми до безумия. Например, всегда быть вместе со своей семьей. Разве это много, чтобы желать? Чтобы просить и жаждать? Когда и так... и так отказался абсолютно от всего, что у тебя было и могло бы быть.

- Дин! - отец окликнул его с берега речки, прерывая неприятный поток мыслей.

- Иду! - ответил он и, быстро затолкав свой измеритель ЭМП в просторный карман куртки, в несколько быстрых шагов добрался до Джона.

- Нашел что-нибудь? - коротко спросил отец.

Дин покачал головой задумчиво, потом быстро одернулся.

- Нет, сэр. Все чисто. Ни единого намека на электромагнитные искажения, никаких изменений растительности, проклятой земли или чего-то похожего. Кажется, здесь чисто. Следов, кроме человеческих, почти нет, в одном месте, кажется, оленьи. Но точно никаких хищников, ни крупных, ни мелких.

- И у меня чисто, - кивнул Джон, сразу отворачиваясь и направляясь обратно к тропе, - это и странно, кстати. Тело нашли не сразу, и мелкие животные или другие падальщики должны были уже найти дорогу к такому пиру. Но тут ничего.

- А сера? - сделал предположения Дин.

- Тоже нет. Вообще ничего нет. Из этого может следовать только одно - на него напали не здесь.

- То есть он сюда пришел раненым и уже здесь умер, - закончил догадку за него Дин.

- Более того, я нашел на северном склоне, где каменистый обрыв у кромки леса, следы, будто он свалился сверху, потом почти ползком добрался до реки и все. Дальше не ушел.

- Свалился? - Дин стал вспоминать подробности из отчета. - У него была сломана рука и два ребра, наверное, как раз от падения. Но странно... - он задумчиво почесал затылок, следуя след в след за отцом, идущим по каменистому берегу. - Ни одно его ранение не было смертельным, даже после падения, если предположить, что он сломал только ребра и руку.

Джон коротко обернулся, чуть замедлившись.

- Насколько я помню, у него были искусаны руки. Характерные раны при самозащите от животных, пытающихся добраться до лица или горла. Но в области головы или шеи ни одного укуса. Зверю либо не удалось, либо здесь что-то иное.

- Оказался невкусным? - пошутил Дин, тут же понимая, что отец не оценит.

- Если ляпнешь про то, что крылышки самое вкусное, получишь по шее, - проворчал Джон и снова отвернулся.

Мда, с Сэмом всегда шутить было веселее, он хотя бы забавно закатывал глаза, если уж не смеялся над порой плоскими шутками Дина. Дину не важно было, объявят ли его шутником года, ему был важен только результат - смех брата. Вытянуть же хоть улыбку из Джона было крайне сложным испытанием. Но никто не мешал попытаться.

Дорога обратно казалась еще длиннее, чем к поляне. Даже несмотря на то, что мысли занимали всевозможные вероятности и предположения о том, что за монстр им здесь попался, тропинка будто бы растянулась как резиновая, все никак не открывая взору выход на дорогу.

Возвращаться с абсолютно пустыми руками из самого многообещающего места обнаружения тела было очень неприятно. И если уж здесь они не смогли обнаружить совершенно никаких сверхъестественных следов, то что можно было бы говорить о других, более ранних местах, где уже все давно стерлось, затопталось, поросло травой.

Единственное, что пришло Дину в голову, это то, что они могли бы с папой попытаться пройти по следу убитого в обратном направлении и, возможно, нашли бы место, где на него было совершено нападение. Хотя сразу же за этой мыслью у него возникла другая, ей сопутствующая. Если такая идея пришла в голову ему, значит, она стопроцентно должна была посетить и отца, но тот ничего не сказал, а сразу отправился обратно.

Это странным образом нарушало какой-то естественный порядок вещей, подтачивало самую верную в его жизни истину - отец всегда прав. В очередной раз. После Сэма...

Но не мог же он быть не прав и тут? Может, Дин сам что-то упустил, что-то важное и очевидное, но пока не достижимое его отстающей в таких делах голове?

Сама мысль поставить под сомнение решение отца вызывала нездоровое учащенное сердцебиение, будто он предавал собственного командира и перебирался ползком в стан врага, чтобы указать на все уязвимости командира врагам.

Но язык чертовски чесался спросить. Просто до невозможности, потому что сама идея вернуться по пути убиенного казалась самым правильно возможным решением, и даже его собственное заботливо выращенное охотничье чутье громко поддакивало этому. Дин уже почти было открыл рот, мысленно готовясь к подзатыльнику за это - пусть и не настоящему, Джону никогда не нужно было опускаться до рукоприкладства со своими сыновьями, ему было достаточно и вербальных методов, - как отец, идущий перед ним, снова достал телефон. Так резко, будто готов был ответить на звонок, но уютную тишину тропы не нарушил никакой звук, кроме журчания воды и их тихих шагов. Одно другого было не лучше, и собственные переживания заглушили голос разума Дина.

- Ждешь звонка?

Он не хотел, чтобы это прозвучало с какой-то саркастичной интонацией, да даже чтобы иронии или обиды в его голосе были заметны. Но Джон все же что-то услышал в этом вопросе и резко остановился. Дин от неожиданности чуть не налетел на его спину. Но когда тот повернулся к Дину лицом, он остался стоять на месте и решил, что сдавать на попятную уже не будет. Раз прыгнул в прорубь, греби до самого берега. Ну, или, по крайней мере, пока не захлебнешься.

[Omela]

продолжение

Джон замер на мгновение, уставившись на Дина, в его взгляде мимолетно промелькнула целая вереница эмоций и, если бы Дин чуть хуже бы знал отца, может, и не успел бы их уловить. Но он знал его слишком хорошо. Может, мотивы ему и не были понятны, но вот эмоции читать по его лицу он мог как сообщения на табло на стадионе. Раздражение сменилось чем-то очень похожим на сомнение, на короткую внутреннюю борьбу и сразу же за ней принятие решения. Ничего. Он не скажет ему ничего. В который раз.

Дин глубоко вдохнул, словно пытаясь затушить огонь, от досады разгорающийся в его груди. Он, как утопающий, решил схватиться за последнюю соломинку.

- Я могу помочь... - его голос дрогнул на последнем слове. Что еще он мог предложить отцу, как не свою помощь? Верного солдата, помощника, подмастерья, да кого угодно. Лишь бы не быть опять оставленным за бортом чертовой Большой охоты.

Выражение лица Джона сменилось в мгновение ока на нечитаемое, и если бы у Дина было богатое воображение - куда богаче, чем сейчас, - то он отчетливо услышал бы грохот падающих кирпичей, возводящих очередную стену, которой отец отгораживался от собственных детей уже столько лет.

- Лучшее, чем ты можешь помочь - это выполнять мои приказы.

Дин едва не отшатнулся от этих слов, будто его обдало ледяным ветром прямиком из тундры. Но остался стоять неподвижно, как и положено рядовому перед генералом. По стойке смирно. Пусть внутри все и кричало на разные зверские голоса.

Джон, не дав ответить, продолжил.

- Мы сейчас двинем в Элк-Сити, ты пойдешь к сестре жертвы, она живет на окраине, и разузнаешь у нее все, что сможешь, пока я съезжу на станцию к рейнджерам.

- Да, сэр. - Смирно, глядя прямо в глаза. Как чертов пес. Именно так его Сэм и называл в последнее время, перед тем как сбежать.
Может, в чем-то он и был прав. Но не во всем.

Они двинулись дальше. Дин видел, как Джон устало потирает лицо, потом прячет руки в карманы и снова вынимает, будто не зная куда их деть, раз не находится им предназначения, битвы, драки или любого другого отвлекающего дела. Так он делал только в дни очень большого нервного напряжения, тогда, когда принимал тяжелые решения или сомневался в чем-то. И очень хотелось этому посочувствовать. По старой, выработанной с годами привычке оправдывать и объяснять любое решение Джона. Ведь у него всегда есть причины принимать такие решения. Он всегда видит картину намного шире, глобальнее, чем Дин, который вязнет вечно в своем собственном болоте и ничего, кроме него, вокруг себя не видит.

Пытаясь себя самого успокоить и отговорить от темных эмоций, медленно заползающих ему в душу, Дин упрямо шел за отцом, наступая ровно на его следы. Как и всю свою жизнь. След в след, тень в тень.


Грузовик стоял нетронутым за большим кустом, он сразу бросился в глаза своим черным глянцевым блеском, как только они вышли из-за скального склона и поднялись по каменистой тропке к дороге.

Все шло наперекосяк. Совершенно не по плану и даже не по чертовым предположениям. Джон сердито сжимал телефон в руке, не вынимая его из кармана, удивляясь лишь тому, что на невинный вопрос Дина среагировал как неуравновешенный подросток. Нервы уже ни к черту. Проклятый Маерс ему заплатит за это при первой же встрече. Ага, если она когда-нибудь наступит. И даже не переживания о том, что тот его кинул, больше заставляли нервничать и в плохом предчувствии сжиматься грудной клетке, скорее, даже то, что чертов старик мог быть уже давно мертв и при всем своем согласии помочь просто физически не сможет этого сделать. А в охотничьей жизни никогда нельзя было отбрасывать такую возможность, если человек не выходил на связь в оговоренное время. Охотники жили слишком мало, чтобы так разбрасываться временем. Каждый год их жизни, наверное, был равен семи, как у собак. Каждые двое суток молчания могли означать не что иное, как смерть.

Дин, идущий за ним, был так близко к тому, чтобы прямо сейчас получить ответы на все свои вопросы, но что-то заставляло Джона молчать, словно к его горлу подносили нож. Слова словно застревали в глотке и не желали выбираться наружу, хоть он и знал, что сын давно заслуживает его самого большого доверия. Нет, не самого, про Сэма он ему не сможет пока рассказать, но намного большего, чем за всю его жизнь. Намного большего, чем кто-либо в жизни самого Джона мог заслужить. Даже чертов Сингер или пастор Джим, которому Джон как-то даже исповедовался в особенно тяжелый момент и после принятия слишком большого количества лучшего обезболивающего - алкоголя. Дину он мог доверять почти как самому себе, но зубы все равно упрямо не разжимались, чтобы сказать сыну об этом и вывалить на него, наконец, весь тот груз знания и правды, что он сумел накопать, словно коллекцию скелетов, за всю свою жизнь в качестве охотника за убийцей жены.

Трусость, может быть. Страх признаться в том, что ему действительно нужна помощь и что он на грани отчаянья. Что он за последние месяцы или, быть может, даже годы уже откровенно довел себя до ручки. Что его самообладание пошло трещинами, как старая плотина, и при малейшем сотрясении его может прорвать таким потоком, который уже не в состоянии будет остановить ни Дин, ни даже он сам.

Но он не мог себе этого позволить, не мог уступить слабости, дать ей возможности утопить его самого и заодно и сына с ним вместе. А то, что Дин безропотно пойдет ко дну вместе с ним, у Джона не было ни малейшего сомнения. Иногда он очень жалел, что Дин не оказался таким же, как Сэм, и что в один прекрасный момент он не решил, что с него хватит, и не сбежал от всего этого передвижного цирка ужасов, что они называли своей жизнью с нелепым бантиком предназначения и цели. Жалел, что сын не может встать перед ним, глядя в глаза, и послать его прямиком к черту и не повернуться к нему спиной раз и навсегда. Чтобы жить, а не существовать, чтобы иметь дом и исполнять свои собственные желания, чтобы думать о себе самом, вместо сумасшедшего старика отца, который на протяжении всего долгого пути пока был способен только на то, чтобы не загнать себя самого и своих детей в гроб. И это было его самым большим достижением. Сколько бы он ни убеждал и ни уверял Дина, что они спасают людей, что их работа единственно правильное, что они должны делать. Что никто другой на это не способен и поэтому на них возложена огромная ответственность, великая миссия. И Дин верил в это, верил уже, должно быть, за них обоих.

И, может быть, это было единственное, что все еще подпитывало почти мертвую веру Джона.

Вера Дина в других людей странным образом всегда заставляла верить их и в самих себя. Делала сильнее и уверенней, словно за их спинами всегда была нерушимая и несгибаемая стена, надежный тыл, вечный и непоколебимый. И это придавало сил.

Поэтому Джон внутренне собрался и проглотил свои очередные желания все рассказать сыну. Отложил их на потом до более удачного случая, который обязательно настанет. Как только он разберется с Маерсом и его чертовыми секретами.

Дин всю дорогу молчал, но и Джон не собирался заводить с ним никаких легких бесед. Кроме проблемы со старым охотником, над ним еще висела жирная проблема этого загадочного убийцы. Пса или волка-невидимки, неуловимого зверя, который с подозрительной регулярностью убивал людей, но при этом, несмотря на устрашающие масштабы, местные власти так и не подняли тревогу и не закрыли заповедник для охоты. Вообще, практически не предприняли каких-либо действий, чтобы предотвратить последующие трагедии. Давно он не встречал такого отношения властей к происходящим убийствам. Но, к сожалению, только на этих странностях и подозрениях нельзя было построить ни одной нормальной теории. Отчего раздражение и разочарование с новой силой закипали в венах, добавляя своего жара в и без того бушующее пламя.

Как же чертовски хотелось выпить...

Пока голову не разорвало на части. Пока он не сорвался на ком-нибудь неудачно подвернувшемся под руку. Ему нужна была охота, просто необходима, как жизненно важный выход лишней негативной энергии, как экстренный сброс давления перед вероятным взрывом. Как в таком далеком и почти нереальном уже Вьетнаме, когда после долгих и изнуряющих отступлений через горы трупов врагов и друзей, единственное чего хотелось: это большой кровавой драки, где можно было бы убить всех этих тварей. Абсолютно и без разбора, потому что здравый смысл и человечность утонули где-то там, позади, в кровавом болоте.
Эта чертова охота вырисовывала перед ними красочный, выложенный кирпичами землистого цвета тупик. Как клаустрофобная могила с четырьмя стенами вокруг и единственным выходом, до которого не допрыгнуть.

Глупо было уже себя корить за возможную ошибку. Сам всегда учил сына не бросать начатых дел, если есть хоть малейший шанс, что в смертях виновата сверхъестественная сила. Сам же говорил про ответственность.

Но бросить хотелось все и прямо сейчас.

- Я бы поел... - раздалось с пассажирского сидения, будто Дин почувствовал нарастающее давление и решил предпринять что-то по этому поводу. Джон коротко на него глянул, и Дин пожал плечами. - Что? Мы не завтракали, а уже обедать пора.

- Лучше бы думал о работе, а не о еде, - ворчливо отозвался Джон, но мысленно благодарный за смену хода мыслей в его голове. Хоть на сантиметр сдвинуть их с самоуничтожительной тропы, и уже хорошо.

- А я и думаю о работе. Сам говорил, что загнанный конь пользы не принесет. Сдохший с голода, думаю, тоже.

Джон покачал головой. Дин знал, когда использовать его же слова против него.

- Найдешь себе что-нибудь в городе, по дороге к дому сестры Савински.

[Omela]

продолжение

Дин страдальчески вздохнул и, спросив адрес, раскрыл карту у себя на коленях. Разочарованно покачал головой, глядя на изображения города, и недовольно наморщил нос.

- Ты видел этот город? Это не город, это гигантский спрут, выброшенный со спутника на чертову вершину горы. Ты посмотри, как у него улицы расползаются во все стороны. Щупальца. Там, наверное, от одного конца до другого десяток миль будет.

- Не преувеличивай. И вообще, не будь ребенком, Дин, - бросил раздраженно Джон, мельком взглянув на карту. Хотя в чем-то сын, конечно, был прав. Город из тесного центра в середине плоского, как блин, и маленького плато расползался в разные стороны узкими длинными улочками-щупальцами с отдельно и далеко стоящими друг от друга домами-присосками. Дальше все эти улицы тянулись по склонам и лесам, кто вверх, кто вниз, теряясь в них где-то за многие мили от города.

Здесь было много троп и проселочных дорог, настоящий лабиринт, хорошо известный только местным охотникам да рейнджерам. Для любого пришлого искателя острых ощущений, может быть, верная смерть. Особенно, если в лесах действительно что-то завелось, и это не плод его больной фантазии, которая упорно пыталась выдавать желаемое за действительное.

Однако все это еще предстояло доказать. И кто знает, не окажется ли это все очередной пустышкой, единственной ролью которой будет отвлечение Дина от проблем Джона и оттягивание времени.

[Omela]

Глава 4

Глава 4

***


Всю дорогу до города, которая заняла чуть меньше часа, они перекидывались ничего не значащими бессмысленными фразами, которые служили по большей части для того, чтобы отвлечь Джона от того, что там бурлило внутри него. А то, что определенно что-то бурлило, Дин мог видеть невооруженным взглядом и если бы мог с кем-то поспорить, то в итоге выиграл бы что-нибудь ценное, например, человеческий обед.

Ну и что, что он постоянно думал о еде? Иногда заменяя эти мысли разве что иными желаниями, вполне себе физического характера. Но могут же у него быть хоть какие-то удовольствия в жизни. Если вообще ничего другого приятного не происходит и даже не светит в обозримом будущем, оставалось только брать, что есть, и наслаждаться этим в максимально возможной степени.

Лишь бы не оставаться в полной тишине со своими мыслями наедине.

Отец не стал с ним церемониться и высадил из грузовика в самом начале улицы, потому что с того перекрестка ему нужно было поворачивать совсем в другую сторону. По иронии станция рейнджеров была на северо-востоке города, а дом сестры жертвы на юге. Как обычно, в духе знаменитого везения Дина Винчестера.

Единственное, что смогло скрасить очередную несправедливость, - это обнаруженный через пару домов после перекрестка небольшой, но вполне ухоженный бар в одноэтажном здании с широким малиновым козырьком над входом и ярко-зелеными двойными дверями, которые всем своим видом кричали: "Дикий запад", и чертовски оригинальным названием, которое, наверное, было в нем самым привлекательным. Бар "А где-то сейчас пять часов вечера". Даже смешно, если не гениально. Универсальная отговорка любителей выпить в неурочное время. Кто бы мог подумать.

Дин отметил для себя в памяти, что туда стоит обязательно заглянуть. Одно название того уже стоило.

Так он и сделает на обратном пути. Вполне вероятно, что в баре в таком небольшом городишке могут и еду приличную подавать. Обед замаячил перед глазами с новой силой, и, глотая вдруг образовавшуюся слюну, Дин поспешил дальше по улице.

Так называемая сестра жила в маленьком деревянном домике, который больше походил на отцепленный вагончик трейлера, чем на полноценный дом. Но редкие столбики фундамента были кирпичными, упрямо указывая на постоянство своего пребывания здесь.


Свет не горел, потому что была середина дня, но о том, что кто-то дома, говорил легкий дымок, вьющийся над узкой блестящей трубой, торчащей с одного конца вагончика.

- Миссис Савински? - громко позвал он, постучав по дверному косяку, чтобы не трогать выглядящую слишком трухляво противомоскитную сетку на всю внешнюю дверь. Летом, наверное, здесь был ад со всеми этими комарами.

Он постучал еще раз. Громко, но в то же время вежливо. Точнее, ему так показалось. Старался как мог.

- Миссис...

- Чего еще? - прервал его раздраженный старческий голос из глубины старого домика-вагончика, послышались шаги, и деревянная дверь открылась внутрь, оставив между хозяйкой дома и Дином сетку.

- Миссис Савински, я...

- Мисс... - скривилась пожилая женщина, оглядев стоящего перед ней молодого человека снизу вверх.

- Что? - не понял Дин.

- Я не замужем. Чего надо? - грубо ответила она, явно раздраженная тем, что ее отвлекают от ее, несомненно, важных дел.

Дин натянул неловкую улыбку, но надеялся - более-менее искреннюю улыбку.

- Мисс Савински, вы сестра покойного Джозефа Савински?

- Ну, ты же не зря сюда приперся? - внезапно ответила она. - Если бы это была не я, хрен бы ты пришел.

Дин на мгновение растерялся от неожиданной интонации женщины.

- Простите, я так понял, что я уже не первый к вам пришел с вопросами о вашем погибшем брате? - Дин мог бы, конечно, изобразить щенячий взгляд Сэма, который плавил стальную непоколебимость любых, даже самых закоренелых старых злобных вдов, после чего те пытались его усыновить или, как минимум, напоить молоком и накормить самодельным печеньем, которого отродясь не готовили, но решил, что до такой степени он еще не натренировался. В его случае он, скорее, получит закрывшейся дверью в лоб. С молодыми все-таки у него получалось лучше. Определенно. Он прочистил горло. - Простите, я не хотел бы вам мешать в вашем горе, но я работаю над статьей о вашем брате и других погибших, которая...

- Больно сопливый ты для репортера, - не давая ему ни малейшего шанса, ответила мисс Савински, запахивая растянутую темно-серую кофту и складывая руки на груди.

- Я стажер. От этой статьи зависит моя будущая карьера, и я всю жизнь мечтал помогать людям. Где, как не здесь, я могу помочь им, написав статью и предупредив об опасности, которая подстерегает всех в этих лесах, - Дин изо всех сил пытался придать своему голосу искреннее отчаянье и праведное беспокойство.

- Вот ведь убогий, - проворчала она себе под нос, отворачиваясь, и Дин почти потерял надежду, когда она разочарованно покачала головой, а затем, потеряв к нему интерес, отправилась вглубь длинного дома-вагончика, предположительно в сторону кухни. - И чего ты хочешь от меня? - вдруг прозвучало из-за угла, и Дин с облегчением подумал, что, должно быть, это был некий способ пригласить его внутрь.

Он осторожно проскользнул за сетчатую дверь, едва не оступившись на узком крыльце, и сделал несколько шагов по дому в направлении голоса старой женщины.

- Всего лишь задать несколько простых вопросов о вашем брате, - половицы натужно скрипнули под его ногами, жалуясь как такие же, как хозяйка, старики на ноющий радикулит. Дин замер, глядя на округлую сгорбленную спину женщины, стоящей возле маленькой плиты. В доме, как оказалось, не было никаких стен перегородок: одно большое длинное пространство, один конец которого был кухней, а другой спальней. Где-то посередине выпирал в ширину почти на полкомнаты скромный санузел, а рядом с ним протертый диван с пузатым телевизором напротив. Столик возле дивана венчала консервная банка из-под тушеных бобов с букетом окурков, торчащих из нее. Живописно.

Мисс Савински развернулась к нему лицом, все еще продолжая держать в руке длинную деревянную ложку, измазанную в чем-то буром, и махнула ею в воздухе перед собой, словно тыча указующим перстом в Дина.

- Вам только и подавай, что ответы на ваши дурацкие вопросы. Приходили тут уже спрашивали. Кому ты собрался помогать вообще? Некого тут спасать уже. Все они получили свое, что и заслуживали, - забормотала она вроде бы и в качестве ответа на его вопрос, но в то же время и просто в виде бесцельного ворчания. Дин попытался набраться терпения. - Он был старым козлом! - Подытожила вдруг она.

- Кто? Ваш брат?

- Он даже на свою охоту ходил только ради того, чтобы пить и чтобы никто ему не мешал. Чертов алкаш...

Дин мельком скосил глаза на заряд пустых бутылок виски и текилы на кухонной стойке слева от хозяйки дома. Кто бы говорил.

Но она продолжала:

- Пил, как скотина, жрал, как боров и сдох, как и положено животному, в своей белой горячке. Туда ему и дорога... бесполезный кусок мяса, только кислород зря расходовал.

Дина неприятно передернуло от услышанного. Она серьезно только что практически сказала, что желала смерти своему собственному брату? Что ей было и есть абсолютно все равно, что с ним случилось?

- Мэм, мы просто хотим разобраться, что... кто напал на мистера Савински, и предотвратить новые смерти, - иногда правда так удачно подходила, что ее даже маскировать не нужно было.

- Здесь всем на все плевать... как и Джо на все плевал. Пусть теперь горит в аду за это, не буду по нему слезы лить. Что на него напало... скажешь еще... шею себе свернул старый алкаш, - она снова махнула ложкой, и по донесшемуся от кастрюльки запаху Дин понял, что там варилась та самая многострадальная фасоль. Оставалось надеяться, что не из той банки на придиванном столике.

- Когда вы его последний раз видели? Может, он вел себя странно? У него есть враги? Он что-нибудь говорил, например, о собаках? - в памяти Дина всплыли особенности черных псов, которые могли являться своей жертве задолго до нападения, как предзнаменования скорой гибели.

- У него все были врагами. Он только отталкивал от себя людей, грязный ублюдок. И никакая собака на него бы и морду не повернула.

- Кхм... - осторожно прокашлялся Дин. - Вы ведь в курсе, что на вашего брата напали предположительно волк или собака.

- Чертовых волков запрещено убивать, потому что какой-то умник назвал их исчезающим видом в этой заросшей дыре. Этот исчезающий вид жрет всех подряд, а его даже отловить или убить не могут. Под охраной они, видите ли...

Дин едва не вздохнул в разочаровании. Старуха ворчала обо всем без разбору, какая тема на язык ни подвернулась бы, и еще толком не ответила ни на один вопрос, возвращаясь только к тому, какой бесполезной сволочью был ее покойный брат.

- Я хотел бы вернуться к вашему брату... - осторожно начал он.

- Пошел он, пусть гниет. Не буду я платить за его похороны...

Дину захотелось застонать и уткнуться лбом в ладонь.

- Значит, вы его давно не видели?

- Не видела и видеть не собиралась. Вечное бельмо на моем глазу, гвоздь в заднице. Редкостное ничтожество. Лучше бы не находили его, хоть на удобрения пошел бы, а не полку в холодильнике занимал, которая хорошим людям могла бы понадобиться. Как только дожил до таких лет? Отец всегда говорил, не выйдет из него ничего путного, зря только кислород расходует. Повесили его на мою шею, когда померли...

[Omela]

продолжение

Раздражение Дина плавно начало замещаться необъяснимым гневом. Хоть это и были бормотания выжившей из ума старухи, которая явно с бутылкой дружила не меньше брата, но отчего-то слова, что вылетали из ее рта, воспламеняли в Дине что-то весьма горючее.

И с очередным потоком почти бессвязных оскорблений Дина прорвало.

- Это была ваша работа... - низко прорычал он, даже не надеясь, что она его услышит. Но она тут же замолчала и уставилась на него.

- Что? - гневно сморщила морщинистое лицо.

- Вы же старшая. Вы должны были позаботиться о том, чтобы ваш брат вырос нормальным человеком. Вы отвечаете за то, кем он стал. И я не удивляюсь тому, что он предпочитал компанию выпивки живым людям... уж глядя-то на его самого близкого человека...

Лицо старой женщины озарилось пониманием, глаза расширились, и на мгновение Дину показалось, что сейчас в него полетит чертова деревянная ложка с намерением попасть как минимум в глаз.

- Пошел вон! - заорала она, обнажая полусгнившие желтые зубы и поднимая ложку перед собой. - Сопля такая, учить меня еще вздумал! Вот из моего дома, пока я ружье не достала и не отстрелила тебе мозги! Статью ему написать надо! В гробу свою статью напишешь, тварь такая! Вон!

Дин увернулся от полетевшей-таки в его направлении ложки и быстро выскочил из дома, перепрыгнув через три ступеньки полуразвалившегося крыльца.

- Господи, бешеная... и как Сэм находил с ними общий язык... - пробормотал он сам себе, поспешно удаляясь от вагончика, пока соседи не повылезали из своих домов, чтобы поглазеть на очередной семейный скандал. Но улицы оставались пусты, будто всем действительно было на все наплевать.

Жаль, толком информации не удалось никакой получить. Допрос прошел крайне неудачно и, кроме того, что Савински был знатным выпивохой, ничего узнать не удалось. И зачем только папа его сюда послал? С такими родственниками даже смысла не было ввязываться в допросы. Может, хоть у рейнджеров будет что-то полезное и отец не вернется и оттуда с пустыми руками. Потому что выносить звереющего в разочаровании Джона Винчестера ему не хотелось ни капельки.

Вопреки ужасающему внутреннему убранству дома и еще более ужасающей личности хозяйки, кое-что оттуда все же пробралось к Дину в сознание, и теперь он только и мог, что думать об этом. Чертовы бобы... Это как надо проголодаться?

Хотя... при правильном подходе даже консервированные бобы могли стать настоящим пиром. Как тогда, когда они торчали с Сэмом неделю в том Техасском городишке, и, чтобы кормить мелкого, пришлось изгаляться и придумывать истории о том, как бобы были любимейшим блюдом у настоящих ковбоев. Дин, конечно же, черпал свои знания о быте ковбоев исключительно из кино, но Сэмми тогда был слишком маленьким, чтобы ловить его на вранье или незнании истории собственной страны. Каждое слово старшего брата он ловил с раскрытым ртом и принимал за чистейшую истину. Поэтому у них были одна консервная банка бобов на двоих, разогретая на печке, индейский вигвам из стульев и покрывал и настоящее детское счастье в воображаемых приключениях. Чего еще можно было желать тогда.

А сейчас...

Дойдя почти до самого перекрестка, Дин остановился прямо перед баром и уставился в манящий полумрак за стеклами широких, почти витринных, окон. Он был согласен даже на бобы, плюс бутылочку холодного пива или чего покрепче, пока не видит Джон - на охоте не пить, Дин! От тебя жизни зависят, - и он почувствовал бы себя почти человеком.

К тому же, где еще, как не в баре, можно было раздобыть информацию о местном пьянице?

Но только он поднял ногу, чтобы сойти с тротуара и перейти дорогу к бару, как перед ним резко остановился черный грузовик и из открытого окна на него сердито уставился отец.

- Садись, - коротко приказал он охрипшим голосом, и Дин понял, что встреча с рейнджерами прошла не так радужно, как им хотелось бы. Черт... прощайте, обед и пиво.

Ему ничего не осталось, как запрыгнуть на пассажирское сидение и затаиться в ожидании подходящего момента, когда свирепый Джон не сорвется на него за то, что у него там происходило с местными лесниками. Главное выждать...


***


Ждать пришлось недолго, минут двадцать, не больше. Но постепенно руки отца, сжимавшие руль, немного расслабились, и к побелевшим костяшкам прилила кровь. Он перестал сердито сопеть, даже того не замечая, и работать челюстными мышцами, до скрипа сжимая зубы. Что бы там ни произошло, отец накрутил очередной виток на свое и без того дурное настроение.

- Чертовы идиоты... - высказался первым Джон, пока Дин придумывал, как бы начать разговор.

Дин, "увлеченно" разглядывающий елки за окном, повернулся к отцу с готовностью выслушать всю его раздраженно-гневную тираду о некомпетентности и твердолобости местных властей, не видящих ничего у себя даже под носом.

- Что? - осторожно спросил Дин.

- Они просто сидят на своих задницах и продолжают считать жертвы. Кретины. Сколько человек уже погибло, а они только и могут, что развести руками и сказать, что "снаряжали несколько отрядов на поиски волка-людоеда, но вы же знаете, они все под охраной как исчезающий вид..."

- Савински сказала то же самое, - кивнул Дин, - что поисками никто не занимается и что они волка даже убить не могут из-за охраняющего его закона.

Джон, казалось, вернулся из далеких собственных мыслей, выходя на голос старшего сына.

- Им сначала его найти надо, а оторвать эти задницы от кресел, то еще испытание. Что еще она сказала?

- Практически ничего, только поливала собственного брата оскорблениями. Да обмолвилась, что тот пил беспробудно. Я думаю, стоило заглянуть в тот бар, наверняка его там знали получше, чем его сестра.

- Все равно это нам ничего не дало бы... - покачал головой Джон, вздыхая и словно выпуская немного пара из своей системы, чтобы не рвануло, не дай бог. - Придется вернуться к тому, с чего начали, к библиотеке. Либо мы здесь что-то упускаем, либо...

Продолжение так и осталось висеть в воздухе, потому что оба и так знали его. Либо ничего и нет. Признать, что охота загнала их в настоящий тупик и проявила всю их некомпетентность как охотников, не мог ни Джон, ни Дин.

Рано, конечно, было делать такие выводы, но Дин чертовски устал, а отец вел себя так, будто он уже в самом конце искрящегося фитиля, и ничего хорошего, после того как он догорит, лучше не ждать.

Очень хотелось в отпуск... первый раз в жизни. Куда-нибудь в Калифорнию...

Потому что силы, которые столько времени двигали его, кажется, тоже подходили к концу, а заряжаться, как бы это глупо ни звучало, Дину было уже неоткуда и не от кого. Его единственный источник солнечной энергии подрумянивался где-то там, на калифорнийских пляжах, или спал в обнимку с книжками в громадной университетской библиотеке. Даже последние крохи - телефонные звонки - редели и блекли в последнее время, будто между ними, как и вокруг, наступала осень, и все медленно иссыхало и слабело со временем, чтобы в один прекрасный момент окончательно отмереть.


Напряжение хоть и спало с критической отметки, но все же осталось. И как только они добрались до мотеля, Джон, едва бросив сумку возле стола и пройдясь несколько раз по комнате, словно запертый в клетке лев, молча ушел.

Дин остался сидеть за столом, куда уселся сразу по прибытии, почти безразлично глядя на закрывшуюся дверь. Сейчас было мало мест, куда мог отправиться отец, и Дин явно не был там сейчас нужен. Как бы отец с ним ни обращался, но свои собственные проблемы он предпочитал решать самостоятельно, не втягивая в это ни одного из своих сыновей. Такая у него была натура. Уйти, закрыться, запереться, выстроить стены до небес, которые невозможно было пробить. А Дин лучше всего на свете знал, когда нужно было дать отцу время и место, чтобы развернуться и разобраться с самим собой.

Может, оно и к лучшему. Выпустит немного пар.

Аппетит куда-то пропал, даже несмотря на то, что пустота в желудке уже начинала подозрительно шевелиться, образовывая то ли вакуум, то ли черные мини-дыры. Но мысли о еде покинули его голову и возвращаться пока не собирались. Он сел, подперев обеими руками голову и уставившись в бумаги на столе у себя под локтями.

Всегда самым лучшим средством отвлечь себя была охота. И у него, и у отца. У всех, кроме Сэма.

Но Сэм - это совсем другая история, которая теперь писалась на другой бумаге - на жемчужно-белой чистой глади, а не на залитой кофе и кровью старой газете.

Сложнее всего было Дину в те моменты, когда он терял свою цель, свое предназначение, и в данный момент ничего не было большей целью, чем поиск кровожадного монстра, убивающего людей.

Почти заставляя себя, он оторвал от лица одну руку, разложил веером стопку осточертевших отчетов. Как мало информации и как много смерти. Ненормально это. Не должно быть так. И странно, что простые люди, а тем более власти, так слабо на это реагировали. Должна же быть этому какая-то причина.

Во всех шести отчетах картина была близка - между временем нанесения ран и временем смерти проходило от нескольких часов до нескольких дней. Ни одна рана не принесла мгновенной смерти, не было ни вырванных сердец, ни перегрызенного горла, да даже оторванных конечностей, чем частенько грешили некоторые виды тварей с пристрастием брать еду с собой на вынос. Укусы и рваные раны, которых было бы достаточно, чтобы истечь кровью или умереть от шока, но отчего-то жертвы не обращались за помощью, не пытались связаться с кем-то, а просто исчезали в неизвестном направлении.

Дин распрямился и взял со стола распечатанную ранее стопку газетных статей о более старых смертях. Медленно перелистал их и задумался. Какого черта? Ни одна жертва, вне зависимости от того, где она была обнаружена, даже если чуть ли не у самого своего дома, не искала помощи. Они не звонили «911» или близким, не пытались перевязать свои ранения и как-то остановить кровь.

Если это не было странным, то Дин уже не знал, что могло бы. Может, все дело было вовсе не в животном или монстре, может, все дело было в людях? Массовый психоз и галлюцинации? Что-то повлияло на их инстинкт самосохранения так, что они даже не пытались выжить?

Или он притягивает факты за уши?

[Omela]

продолжение

Отчего-то вновь в мыслях всплыл разговор с сестрой Савински. Судя по тому, как представала перед ним жизнь бедняги Джозефа, у того просто не было повода возвращаться. У него больше не было никого живых из всей его семьи, кроме сестры. Жены и детей не было. Но как показывала практика, банальное желание жить всегда побеждало даже в самых запущенных случаях, и люди шли на невероятные ухищрения, чтобы остаться на этом свете.

Видимо, у Джозефа был повод этого не делать. Хотя... суицидом тут и не пахло. Действительно белая горячка? И если это только его частный случай, что же с остальными?

Дин развернул статьи и начал их перечитывать одну за другой в поисках ранее незамеченных деталей. Должно быть что-то еще. То, что он и отец упустили. Дин - по причине невнимательности, Джон, скорее, от того, что мысли его сейчас были очень глубоко в другом месте.

Теперь даже предложение вернуться в библиотеку не казалось таким уж ужасающим и бессмысленным. Если папа не может сейчас быть на коне во всей красе и работать на все сто - второе ноября уже почти на носу, - то значит, Дин, как всегда, подхватит его там, где будет необходимо. Подопрет, подстрахует, заменит. Как всегда. В общем-то это и есть его роль.


***


За окном уже очень давно стемнело, но едва ли Дин заметил это. Не заметил он и мелкие капли дождя, сползающие по тонкому стеклу за полуприкрытыми занавесками. Этого движения было слишком мало, чтобы привлечь его внимание. Его интересовало только одно, намного более заметное движение, которое он со стопроцентной вероятностью уловит боковым зрением, как только качающаяся фигура найдет свой путь домой.

Черт... слово-то какое... "домой".

Иногда оно предательски проскальзывало в словах или мыслях. Наверное, по старой привычке. Но после ухода Сэма оно потеряло свой смысл, и порой Дин задумывался, только ли для него самого или, может быть, и для отца тоже. Чувствовал ли теперь отец свое возвращение "домой", как бывало раньше? Был ли где-то для отца "дом", кроме того обгоревшего дома, который выжег из их жизни все нормальное двадцать лет назад.

Скорее всего, нет...

И от мыслей таких лишь сильнее сожаления и обиды сжимали грудь, мешая вздохнуть. Слишком много всего на них навалилось, с чем следовало давно разобраться. Слишком много того, о чем следовало поговорить и снять невыносимое давление с души. Но... это Сэм у них в семье занимался всей этой облегчительно-успокоительной болтовней. Как минимум с Дином. Они же с отцом вдвоем, следуя негласному правилу настоящих-мужиков-Винчестеров, держали все в себе до момента какого-нибудь разрушительного прорыва.

Отчеты уже успели истрепаться в уголках, статьи давно перемешались, как и теории в голове Дина. Так не хватало системы. Той самой, что в голове Сэма рождалась сама собой, а для Дина была чем-то выстраданным, потому что он всегда был человеком реакций, а не размышлений. Сначала стреляй, потом задавай вопросы.

Возможно, именно сейчас не хватало нужных вопросов, чтобы начали находиться ответы.

Затертый по бокам от не самой легкой жизни мобильный телефон самым наглым и дразнящим образом лежал на краю стола, прижимая собой два смятых листа бумаги. Он ведь мог позвонить Сэму... сколько сейчас времени в Калифорнии? Уже утро?

Свежий взгляд брата, его способность замечать детали, анализировать...

Рука сама собой сжалась на корпусе телефона.

Но что сказать ему? Попросить помощи? И как это все объяснить? Как ответить на язвительный вопрос "а где отец?", который Сэм не упустит шанса задать. Вечно ему нужен только повод, чтобы обвинить отца во всех грехах, не вдаваясь в подробности или мотивы поступков Джона. А выслушивать весь этот яд у Дина не было ни малейших сил. Не было сил и не сорваться нечаянно на Сэма самому после второй или третьей реплики на эту тему. Из-за этого они почти никогда не говорили об отце, и тем более Дин не собирался рассказывать, что давно охотится самостоятельно, а Джон где-то занимается своими собственными делами. Такое Сэм не спустил бы просто так, сразу обвинив отца в безразличном отношении к собственному сыну, которого он бросает на опасные одиночные охоты. И Сэма не волновали бы подробности...

Дин разжал пальцы, отпуская телефон.

Но они так давно не разговаривали.

Пусть это был бы очередной неловкий разговор, вроде "как поживаешь, все хорошо, и у меня" наполненный недосказанностями, враньем и нежеланием знать на самом деле правды. Дин не желал знать, как Сэм абсолютно не скучает по нему, наслаждается жизнью и все еще ненавидит отца, а Сэм не хотел слышать ни одной мельчайшей подробности о том, как на самом деле все дерьмово у оставшихся двух Винчестеров и какая тварь едва не откусила им головы в прошлый раз. Будто затыкая уши и не слушая, можно было что-то изменить. Спрятаться, закрыв глаза.

Неприятное ощущение не покидало его последние месяцы, может, даже полгода. О том, что он сам себя обманывает, пытаясь сделать вид, что что-то все еще может наладиться в их разрушенных с Сэмом отношениях. Что все это не самообман, и, не принимая образ жизни другого, не соглашаясь с ним на фундаментальном уровне, можно все еще что-то выжать.

Дин закрыл лицо руками, пытаясь выкинуть из головы мысли о брате и чертовом телефоне, который исчез из вида, скрывшись за его плотно сжатыми пальцами.
И, конечно же, в этот самый момент во входную дверь что-то громко ударило с внешней стороны. От глухого стука Дин подскочил на месте. Словно кто-то кулаком впечатал хороший удар в тонкую преграду. Секунда приглушенной возни, затем скрипнула и повернулась дверная ручка. Дин встал на ноги и прямой наводкой направился к двери. Он не дошел всего полшага, как она распахнулась, и темная фигура, освещенная со спины уличным фонарем, образовалась в дверях и привалилась тяжело к косяку.

- Ты не запер дверь, - голос Джона был хриплым и высушенным, но с нотками раздражения и разочарования. Очень заметно пьяным.

Дин не дрогнул - привычно. Не первый раз отец отчитывал его и не последний. Он выпрямился, готовясь принять на себя скоро последующий "удар" в полный рост и не отводя глаза. Так было нужно.

- Я ждал тебя, - ответил он.

Джон саркастично хмыкнул с отчетливой ноткой горечи, качнулся немного и оттолкнулся от двери. Сделал пару неустойчивых шагов в сторону стола, едва скользнув по сыну потемневшим нетрезвым взглядом из-под полуопущенных век. Он всегда выглядел намного более устрашающим и опасным, когда был в сильном подпитии. Должно быть, это часто помогало ему побеждать в барных разборках, даже не начиная их.

Дин едва удержался от того, чтобы сложить руки на груди. Не стоило вызывать огонь на себя от простого желания вывалить на отца все свое разочарование. Он ведь все равно не ждал ничего иного сегодня вечером. Джон как раз достиг той критической точки, когда без вспомогательных средств он не смог снять напряжение. И мешать ему в этом было бы самой глупой затеей.

Тяжело ступая, отец прошел мимо Дина и остановился перед столом, глядя на что-то лежащее на нем.

Дин прошел к входной двери и осторожно запер ее, стараясь не шуметь лишний раз. Развернулся, чтобы увидеть спину Джона, его сгорбленные плечи и опущенную голову. Облокотившись сжатым кулаком в стол, тот почти не качался. Иногда было лучше не трогать его вообще. Тогда все могло пройти тихо и мирно, пока...

- Ты должен прекратить это, - вдруг резко сказал отец немного заплетающимся языком и стукнул кулаком по столу.

Дин нахмурился, теряясь в догадках, что же он должен прекратить на этот раз.

- Прекратить что?

- Ты думаешь, что я ничего не замечаю... - Джон сделал пол-оборота в его сторону, - все это время.

- Что... - Дин запнулся. Стоило ли ему действительно это узнавать, когда отец в таком виде?

Джон покачал головой, кривая улыбка вспыхнула на его лице. Горькая какая-то, жестокая...

- Это ничего не изменит... а ты... не хочешь униматься, - чуть повысил он голос, раздраженный тем, что сын, очевидно, не понимает его.

Дин сделал шаг в его сторону, но Джон развернулся полностью, держа во второй руке мобильный телефон Дина. Осознание накатило на него горячей волной снизу вверх, и Дин подумал, что сейчас захлебнется от невыносимого жара, с одной лишь крошечной надеждой, что отец говорит совсем не о том, чего он так боялся все "это время".

- Ты не вернешь его! - громче прикрикнул Джон, и Дин вздрогнул, как от пощечины.

- Я не... - он покачал головой, точно уже не зная, что именно он собрался отрицать. Что звонил Сэму? Что не собирался возвращать его? Что не желал этого всем сердцем? Это все было бы неправдой, а отец видел его насквозь и не упустил бы ни одной детали.

- Он сделал свой выбор! - Джон снова качнулся, отталкиваясь от стола. - Он бросил нас! Он... - сглотнул тяжелый ком в горле, и Дину отчего-то захотелось зажать уши или выбежать из номера, лишь бы не слышать, что тот скажет дальше, но он так и остался стоять, как вкопанный, лишь глубоко задышав и сжав пальцы в кулак. - Он предал все, чем мы занимались всю жизнь... все... что мы делали... нашу работу... нашу цель... - с каким-то горьким отчаяньем в голосе проговорил Джон. Потом вдруг снова его взгляд зажегся. - Он предал нас! А ты...

Дин напрягся, чтобы принять удар, от которого, он не был уверен, сможет устоять неподвижно. Прикусил язык.

- А ты все это время звонишь ему... тащишься за ним как брошенная баба... как пес... - прорычал Джон. На лице промелькнуло что-то, что Дину показалось почти отвращением, но смешанным с неверием в этот самый простой факт. Что Дин вот так... тоже все это время предавал его, разговаривая с восставшим братом за его спиной. В глазах читались боль от предательства, гнев от непослушания... и еще черт знает какие легковоспламеняющиеся эмоции.

[Omela]

продолжение

Дин покачал головой, с трудом проглатывая ответ сведенным в судороге горлом.

- Ты все это время... - Джон будто не мог произнести дальше эти ядовитые слова, которые, должно быть, жгли его не меньше Дина, которому он их адресовал. И пусть он под действием большого количества выпитого алкоголя не мог сформировать свои мысли до конца, Дину не нужно было их слышать целиком, чтобы точно знать, что тот хотел сказать.

Тяжело и часто дыша, Дин сделал шаг вперед, почти уверенный, что еще немного и ему будет уже нечего терять. И неважно уже, как папа мог узнать о звонках и разговорах. Что он сделает по этому поводу.

- Он мой брат, - спокойно констатировал он.

- Ты... - Джон снова ткнул телефоном в воздух. - Ты делаешь только хуже! - он вдруг сорвался почти на крик. - Ты даже не понимаешь, что делаешь только хуже!

Выкрикнув последние слова, Джон замахнулся, и Дину стоило всей его силы воли, чтобы не увернуться от резкого жеста в его сторону. Даже если это был удар, он готов был принять его. Но удара не последовало, лишь его телефон полетел в стену за его спиной резким коротким броском и с хрустом и треском разбился там, осыпаясь кусками на пол.

Дин сжал челюсти до боли, едва сдерживаясь. Джон качнулся в его сторону и поднятой рукой ухватился за футболку, сжимая ее в кулак... и замер.
Всей его силы воли и выдержки едва хватило на то, чтобы не отшатнуться от отца именно в этот момент. В момент, когда на него уставились глаза с таким количеством боли, что Дин не был уверен, что это было сравнимо хоть немного с той болью, что чувствовал он сейчас.

И ему пришлось снова себе напомнить о том, что это не отец сейчас говорил, что это алкоголь туманил его разум и выдавал обрывочные эмоции, которые были сильны настолько, чтобы прорваться через непробиваемые стены Джона Винчестера. Что слова, которые готовы были вырваться из уст отца, да даже сказанные им, он вряд ли бы стал говорить, даже несмотря на их и без того сложные отношения.

Стоило лишь на мгновение представить себя на его месте, чтобы весь гнев и обида покинули Дина, как вода через брешь в дне. И ему стало просто невыносимо больно в очередной раз наблюдать... быть свидетелем того, как страдают его самые близкие люди и не быть в силах хоть чем-то ему помочь.
Должно быть, это как-то отразилось на его лице, потому что напряженное от нахлынувших эмоций лицо отца вдруг тоже изменилось, затапливаясь на этот раз чем-то нечитаемым. Джон коротко покачал головой, разжимая руку на футболке Дина.

- Не вздумай... - сказал он, указывая пальцем на грудь Дина и отшатываясь от него. - Не вздумай жалеть меня...

Дин подался вперед, надвигаясь на отца и зная, что сейчас может загнать его в угол, но это ему совсем не нужно. Джон, качнувшись, споткнулся еще на шаг назад, снова покачав головой.

- Ты должен не жалеть...

- Я не жалею, я боюсь, - прервал его Дин, делая очередной шаг к нему и "загоняя" отца туда, куда ему на самом деле было нужно.

- Да... - кивнул Джон сердито. - Ты должен меня бояться!

- Я боюсь, - подтвердил Дин, словами и делом обезоруживая отца и продолжая наступать, - только не тебя... а за тебя.

Лицо Джона скривилось, будто он сейчас то ли закричит, то ли заплачет от того, что Дин говорит ему совсем не то, что он ждал, а даже намного хуже, но ответить он ничего не успел, потому что точно в этот момент его ноги уперлись в край кровати. Неловко качнувшись, он потерял равновесие и совершенно неграциозно завалился на заправленную кровать сына, взмахнув руками и пытаясь ухватиться хоть за что-то, чтобы удержаться.

Застонав в отчаянии от собственной беспомощности, от того, что расползшийся по его организму алкоголь сделал его ватным манекеном, которого сын смог опрокинуть даже не касаясь, отец попытался упереться руками и встать. Но Дин медленно подошел к нему и осторожно, но твердо положил ему руку на плечо, вжимая его в кровать и не позволяя подняться.

- Все будет хорошо, - прошептал еле слышно Дин.

Джон снова застонал, сражаясь с самим собой и сыном, и всем своим кошмаром-жизнью.

- Нет...

- Утром все будет намного лучше, - сам в это не веря, продолжал Дин. Ничто не будет и никогда. Но не эти слова сейчас нужны были его отцу.

- Нет... - Джон закачал головой, но глаза его теряли фокус, отчаянно пытаясь удержаться открытыми и не поддаться предательству его тела. - Нет... - еле слышно прошептал он, закрываясь руками и отворачиваясь на бок, пытаясь свернуться и сжаться, исчезнуть где-то там в ядовитых волнах выпитого им дешевого виски.

Дин почти уже распрямился, отрывая руку от плеча отца, как он услышал едва уловимые, заглушенными руками, слова, произнесенные обессиленным хриплым голосом: "Прости, Мэри".

И вся боль вдруг переполнила его через край: своя, отцовская, мамина... Захлестнула с головой, отбирая дыхание и заставляя попятиться назад и через несколько шагов уткнуться в бок второй кровати. Так же как и отец, он потерял равновесие и тяжело сел на край старого пружинного матраса. Сил не осталось даже на то, чтобы сидеть прямо, и он согнулся практически сразу под невыносимым весом, который вжимал его плечи в землю, больше, чем кто-либо мог представить. Он уронил голову на раскрытые ладони, жаждая только одного: спрятаться куда-то очень и очень глубоко. Может быть, так же глубоко, как папа, в пучину пьяного беспамятства, но...

Но он просто не мог себе этого позволить. Кто-то должен был остаться на посту. Охранять и оберегать их семью от полной и непоправимой катастрофы. Пока мог...

Он замер как изваяние, почти ощущая, как каменеют его мышцы от напряжения, как каменеет его и без того едва живая изможденная душа. Как сердце сжимается в болезненном спазме, не в силах сделать новый удар.

Всего этого становилось слишком много. Слишком...

[Omela]

Глава 5

Глава 5

***


Поблизости раздался резкий лай собаки. Странно громкий, будто псина находилась вместе с ним в комнате. Да и прохлада была соответствующая, уличная какая-то, а не душная мотельная с запахом не выветрившегося сигаретного дыма и старого ковра. Вместо гудения обогревателя редким шорохом проскальзывал шум проезжавших машин. Все это сложилось в весьма подозрительную картину, и Джон на мгновение засомневался, не остался ли он ночевать на улице под дверью их с Дином номера. То, чем кончился вчерашний вечер, он помнил не до конца, что могло означать только одно: выпитого виски было больше, чем он планировал. Как часто случалось, когда он просто не мог остановиться, проглатывая одну стопку за другой, каждый раз обещая себе, что эта последняя. Тормоза вчера отказали, и теперь глаза не желали открываться, чтобы обозреть масштабы падения.

Но подозрительная уличная атмосфера вокруг вынудила проснуться в нем в первую очередь охотнику, который тут же закричал, что он, может быть, подвергает себя необдуманному риску, находясь в открытом месте в таком уязвимом состоянии. Что такая ошибка может стоить ему жизни. И не только ему.
Что ж, нужно открыть глаза и предпринять все возможное для исправления ситуации.

Джон поднял тяжелые слипшиеся веки и уставился в потолок, разукрашенный светло-коричневыми пятнами водяных потеков. Это было не серое небо, а все-таки крыша над головой, и она чертовски сильно напоминала потолок в их номере. Значит, Дин все-таки не оставил его проветриваться на улице в качестве урока за полную потерю контроля. Правда, Дин никогда бы так не сделал, даже если бы сам Джон чувствовал, что заслуживает этого. А сейчас было отчего-то это ощущение заслуженности.

В номере было тихо, исключая слишком громкие звуки с улицы, и он тут же повернул голову в сторону шума. Мягко перекатив затылок по смятому покрывалу, он уперся взглядом в окно, ярким прямоугольным пятном светящееся на темной стене возле двери. Определенно приоткрытое окно, что к тому же объясняло непривычную прохладу в помещении.

Как только зрение сфокусировалось и привыкло к полумраку очень раннего утра, он смог разглядеть широкие плечи и спину Дина на соседней кровати прямо перед собой, темно-зеленую рубашку, обтягивающую лопатки, согнутые ноги в джинсах и не снятые ботинки. Коротко стриженый затылок почти полностью скрывала пухлая, но смятая подушка. Пришлось замереть и напрячься на мгновение, чтобы уловить едва заметное движение - подъем грудной клетки на вдохе - прежде, чем неестественная застывшая поза сына заставила его давление подскочить до нездоровых высот. Спит.

Непонятно было, что могло заставить забиться его сердце от мимолетной мысли. Страх, что вчера могло что-то произойти, пока он был в полной отключке? Недоверие к самому себе?

Стараясь не застонать от пронзившей его спекшийся мозг головной боли, он поднялся в сидячее положение, упираясь руками по бокам. Комната вокруг него качнулась. Ночная тьма все еще пряталась по углам плохо освещенного номера, несколько листов распечаток сдуло со стола сквозняком, и они лежали теперь возле его ножек, ярко выделяясь на фоне темно-серого ковра.

Он потер руками лицо, проклиная самого себя за идиотский вчерашний срыв. Они все еще были на охоте, и он все еще ждал звонка от Маерса. Нельзя было позволять себе этого. Слишком безрассудно и безответственно. Это было тем, за что он в пух и прах разнес бы Дина, окажись он в таком положении. Но его самого было некому упрекнуть. Слишком верный и послушный был его старший сын, чтобы так нарушать субординацию. Поэтому оставалось все делать только самому себе.

Стараясь не шуметь, он поднялся с кровати, отметив, что полностью одет и спал на самом краю, практически оставив ноги на полу. Все-таки Дин не стал с ним вчера церемониться. И правильно. Хотя иногда и неприятно.

Пройдя к окну, он бесшумно затворил его, отмечая, как в комнате стало холодно, и Дин, должно быть, замерз во сне, так как спал на кровати, ближней к окну и двери, и не укрывшись. На его кровати, а не своей.

Джон опустил глаза, потирая пальцами переносицу. Надо, пока Дин не видит, найти аспирин и выпить половину банки, не меньше. Его внимание привлек предмет, валяющийся на полу недалеко от входной двери, слегка поблескивающий и явно состоящий из нескольких частей. Сделав шаг ближе в его сторону, Джон разглядел разбитый вдребезги телефон Дина, поднял взгляд выше и уставился на отчетливую вмятину в стене напротив своего лица.

Черт...

Этого не мог сделать Дин.

Ты даже не понимаешь, что делаешь только хуже!

Его же слова, брошенные в стену, жестко отрикошетили и ударили со всей силы, как отрезвляющая пощечина, заставив дернуться и едва сдержать стон. Джон поднял руку к раскалывающейся голове. Неудивительно, что Дин не стал с ним церемониться. Хоть и обрывочно, но последний диалог с сыном всплыл в сознании, как раздувшийся после недели на дне труп, такой же мерзкий, опухший и безобразный.

Алкоголь не только хорошо глушил и притуплял чувства с эмоциями, но и вытаскивал их порой на поверхность, приводя их к слишком опасной черте. Черте, перейдя которую, можно было больше не вернуться.

Придерживаясь за стену, Джон осторожно опустился на корточки и свободной рукой собрал части разбившегося телефона с неприятным тянущим чувством, что однажды ему не собрать всех осколков того, что он все еще может разбить. Того, что еще осталось. Рук не хватит и сил.

Тяжело, как свежеобращенный зомби, - мускулы ныли и протестовали движениям после ночи в неудобной позе, голова плыла и пульсировала вместе с сердцем - он вернулся к "своей кровати". Точнее, к кровати Дина, которую занимал всю ночь, поменявшись с сыном местами. Нет, не так. Дин поменялся с ним местами, заняв его место. Того, кто должен заботиться и защищать. Не в первый раз и не в последний.

Осторожно, чтобы не скрипнуть, он опустился на край матраса и, упершись локтями в колени, посмотрел на телефон в раскрытых ладонях. Экран разбит в дребезги, корпус распался на части, электронные внутренности печально свисают из разверзшейся раны-трещины. Реанимации не подлежит. Абсолютно.

Глаза сами собой вновь поднялись к спине сына. Он имел полное право повернуться к нему спиной за все то, что Джон делал. За все то, что тот причинял ему в его жизни. Рано или поздно это должно будет случиться, и не стоило себя утешать ложными надеждами и ожиданиями. Один сын уже сделал это. Так чем же Дин хуже?

Боковым зрением уловив едва заметный блеск где-то слева, Джон повернул голову и уставился в поблескивающий в полутьме стакан с водой, стоящий на прикроватной тумбочке между кроватями. Рядом с ним их почти пустая банка аспирина из аптечки. Последние несколько таблеток.

Дин...

Иногда разум не мог, а порой и просто отказывался, поверить в то, что у Дина всегда находилось для него прощение. Что, как бы Джон ни ненавидел сам себя, Дин все еще находил где-то в своем сердце для него место и не отворачивался от него по-настоящему. Разуму было больно, досадно и ужасно стыдно, а сердце истерической радостью билось в груди, подпрыгивая к горлу и угрожая задушить его то ли смехом сумасшедшего, то ли слезами. У него все еще было куда возвращаться. С охоты ли, с войны, из пьяного забытья. Все еще было...

И чертов телефон в его руках, как сбитая большегрузом птица... единственная ниточка, что связывала их в те дни, когда он отправлял сына работать в одиночку, когда сам уходил. Бесстрастное неживое устройство, способное вернуть ему сына хоть на мгновение, где бы он ни находился, и в любой момент, когда он в нем нуждался.

Ниточка, все еще связывающая Дина и с Сэмом. Кричащая Джону в лицо о его роковых ошибках и неверных решениях, принятых из страха, злости и отчаяния. Тех, что разорвали шаткое существование его маленькой семьи на части. На несшиваемые части.

А Дин все еще пытался склеить их вместе.

Несмотря на то, что номер был прохладным, воздуха не хватало. Словно кто-то слишком много дышал и использовал весь кислород. Может быть, он сам... в попытке взять себя в руки.

Джон движениями робота встал и спешно направился к двери. Зная, что звука его шагов и щелчка открываемого замка будет достаточно, чтобы разбудить сына, он не остановился. Еще минута рядом с ним и его пошатнувшееся самообладание развалится окончательно. Ему было недостаточно... пространства и воздуха в той бездне, которую он сам и заварил, поэтому он сбежал.

Вышел резко на улицу и закрыл за собой дверь. Далеко отходить не стал, сделал шаг в сторону и прислонился спиной к холодной стене возле двери. Так и стоял какое-то время, вдыхая полной грудью и стараясь угомонить мчащиеся во всех направлениях мысли.

Возьми себя в руки, Винчестер, хватит превращаться в тряпку от банального похмелья.

Еще полно работы.

Он остался там стоять на минуты, может, десятки минут. Холодный утренний воздух, дразня туманными завитками, охватывал его, пробуждая и отрезвляя лучше холодного душа. Джон несколько раз вдохнул, взъерошил волосы и, засунув разбитый телефон в карман куртки, что все еще была на нем, вернулся в номер.

[Omela]

продолжение

Дин так и не шелохнулся, продолжая спать в необычной для себя позе на боку. Безэмоциональное неподвижное лицо, наполовину скрытое. Одна рука исчезала под подушкой и наверняка сжимала там его любимый огромный охотничий нож. В остальном, странная застывшая копия его настоящего сына, в котором энергия всегда била таким фонтаном, что он не унимался даже во сне.

Должно быть, они действительно загнали себя до состояния абсолютного изнеможения. Или Дин выбрал этот момент как нельзя более подходящий для того, чтобы скрыться внутри себя. Почти единственное, что могло заставить Дина замереть в состоянии бодрствования - это если он уходил в себя полностью, отгораживая и отключая себя от внешнего мира. Такое случалось не часто, и обычно этому способствовали крайне болезненные для сына события.
Начиная с момента смерти Мэри, когда маленький Дин вдруг перестал надолго разговаривать и едва не свел своего отца с ума, уйдя так глубоко в себя, что никакие увещевания и разговоры не могли его вытащить на поверхность. Тогда помог Сэм, маленьким комочком скулящий между убитым горем отцом и отрешившимся от реального мира братом. У Дина не осталось выбора, как вернуться. Но сейчас... сейчас Сэма с ними не было. И, возможно, уже никогда и не будет. И кто смог бы выдернуть Дина, оставалось без ответа.

В комнате стало заметно светлее и даже чуть теплее. Джон прошел к столу и уселся на стул, стоящий спинкой к стене. Судя по бумагам, Дин продолжал работать над делом, которое Джон почти выдумал на пустом месте, схватив первую же попавшуюся газету в магазине на заправке. Но даже здесь он умудрился что-то найти. Непонятно пока что именно. Но нюх у парня был завидный, редкий.

Скрипнувшие пружины заставили его поднять взгляд. Дин повернулся на кровати, сел, замер на мгновение, а затем встал. Не произнося ни слова и даже не глядя в сторону Джона, он прошел в ванную и скрылся за дверью на несколько минут. Когда вышел оттуда, все еще такой же мятый и растрепанный после тяжелого сна, направился, как лунатик, к холодильнику и достал оттуда банку пива. Должно быть, из остатков. Джон, до этого молча следивший за ним, хотел было сказать, что для пива явно рановато, но в то же мгновение банка была поставлена перед ним на стол. Так же без слов.

До него дошло: Дин помнил о его привычке запивать похмелье банкой пива поутру.

- Пойду за кофе, - все-таки произнес Дин, надевая куртку. Бросил быстрый взгляд на стакан воды и аспирин, оставшиеся на тумбочке нетронутыми, но, не сделав по этому поводу никакого замечания, просто вышел из номера.

Джон моргнул, на мгновение засомневался, но встал и, вернувшись к кроватям, торопливо схватился за банку с аспирином. Выпив сразу три таблетки и весь стакан воды, он вернулся за стол.

Старшие Винчестеры не вели задушевных бесед, не говорили открыто о своих чувствах, но принимать заботу и быть за нее благодарными они умели даже молча. А еще скрывать свои эмоции и делать вид, что все в порядке, как бы хреново ни обстояли дела на самом деле. Избегать вопросов и уклоняться от ответов. Умение, отточенное долгими годами.


Дин вернулся примерно через полчаса. Это было намного дольше, чем потребовалось бы времени для похода к круглосуточному магазину на заправке. Но мог ли он его осуждать? Еще вчера он сам ушел в такой "поход" и пропал на несколько часов.

Бумаги на столе дразнили своими сухими и почти бессмысленными словами и цифрами. Даже не будучи пьяным, сложно было найти в этой мешанине хоть какие-то зацепки или хотя бы доказательство того, что это сверхъестественные силы убивают людей. Пока не было доказательств ни этого, ни обратного.

Разбитый телефон он положил на стол слева от своей руки. Сам не зная точно, для чего. Может быть, вынудить Дина завести разговор о произошедшем вчера, а может, о том, что происходило все эти долгие месяцы после ухода Сэма. Варианты были, и Джон все еще не мог решить, что именно ему было больше нужно.

И ведь, скорее всего, все кончится самым банальным образом: оба просто уйдут от висящей над их головами вины, каждый своей, и сделают вид, что все абсолютно нормально.

Когда Дин вернулся в номер, то, стараясь шуметь как можно меньше, подошел к отцу и поставил перед ним большой стакан синтетического кофе из автомата. Тот был определенно гадким и чересчур обжигающим, но для Джона даже такой был райской амброзией. Все, что нужно: температура, горечь и кофеин. Пиво было выпито в два глотка почти сразу после того, как Дин ушел.

К середине стакана Джон начал чувствовать себя человеком. Ну, насколько это было возможно в его состоянии.

Дин молча снял с себя куртку и уселся за стол напротив отца, так же взялся за свой большой стакан и не выпускал его из рук, пока не выпил весь.
После этого швырнул его метким броском в урну в углу комнаты и, как ни в чем не бывало, вдруг стал собирать бумаги на столе. Так, словно они минуту назад обсуждали дело и теперь просто продолжают разговор. Еще не начавшийся разговор.

Жалкое развороченное тело погибшего телефона было отложено с равнодушной деловитостью, и Джону ничего не осталось, как принять это. Дин не стал поднимать прошлую ночь, он просто перешагнул через все, что сказано и сделано, и отправился дальше. Как и всегда.

- Я нашел кое-что, - начал вдруг Дин, не поднимая глаз. Замолчал, ожидая реакции.

- Что? - подыграл ему Джон.

- Наш зверь не ест своих жертв, и я даже не уверен, что он их убивает. Ни у одного из погибших смерть не наступила сразу после нанесения ранений, - на этот раз он поднял глаза на отца и очевиднее стал ожидать реакции. Будто спрашивал: "Ты со мной, ты в игре?".

Джон приподнял брови, включаясь в игру. Не зная точно, то ли это, что сейчас нужно, но хватаясь за протянутую ему соломинку и не желая больше тонуть в собственном чувстве вины.

- Что ты хочешь этим сказать?

- Я хочу сказать... я не знаю, - Дин вдруг с сомнением провел рукой по волосам. - Все это выглядит очень странно. Нашего типа странно. Хоть и не похоже ни на одного монстра, которого мы встречали раньше.

Джон ждал, пока Дин проговорит свои теории. Это всегда помогало ему удостовериться в правильности своих выводов или, наоборот, в их неверности.

- Они все имеют на теле раны или укусы, похожие на собачьи или волчьи, но никто точно не смог этого подтвердить. Они все умерли от ранений, нет спору, но только, скорее, из-за последствий... Не потому что были так серьезно растерзаны, что не смогли выжить, а потому... что бродили где-то пару-тройку дней, и их скосили потеря крови, обезвоживание, инфекции, шок. Кажется... будто в этом совсем нет смысла... - вдруг закончил он, словно оборвав мысль и засомневавшись в ней прямо в процессе.

Джон молчал, желая, чтобы Дин продолжал говорить. Дин же поднял глаза и чего-то выжидал. Возможно, реакции от отца и того, что тот вступит в игру и возьмет на себя лидерство. Правда, сам Джон отчего-то совсем не чувствовал себя готовым к этому. Глубокая перезагрузка сознания алкогольной отключкой все еще держала его за горло, не позволяя расслабиться и плыть по течению охоты, лишь оставляла неправильное вяжущее онемение.

Какая же он все-таки тряпка с похмелья, думал Джон о себе самом, удивляясь, неужели это осталось единственным состоянием у его организма, в котором он был способен на проявление каких-то эмоций перед собственными детьми. А конкретно перед старшим сыном. С Сэмом у него эмоции проявлялись иногда даже слишком активно, жаль только, что не положительные.

Дин, не дождавшись никакой реакции, продолжил:

- Я думаю, надо копать дальше. Слишком много странностей, помимо времени смерти.

- Например? – Джон все-таки удостоил его ответом.

- Тела после смерти не были поедены никакими животными. Из той шестерки... они там по несколько дней валялись, но ни одного не обглодали, даже не пожевали, - Дин пожал плечами и откинулся на спинку стула.

Джон нахмурился: вот в этом могло действительно что-то быть. Природа живет по своим законам, не обращая внимания на все человеческие, и если в ней что-то вдруг происходит не так, как должно, значит, естественный порядок вещей нарушается чем-то... сверхъестественным. Осталось только найти доказательства.

Неловкая пауза снова затянулась, и Дин, у которого это явно вызывало дискомфорт, заерзал на стуле, пытаясь найти себе применение. Чувствуя всем своим существом, что что-то не так, но не имея над этим власти, потому что эпицентром был Джон. Который в свое время то ли от похмелья, то ли от накатывающего сумасшествия чувствовал себя словно кружащимся в темном водовороте, в стоке из черных и гадких эмоций и мыслей о себе самом.

[Omela]

продолжение

Дин все еще пытался все починить. Отчаянно и неловко. Словно уже не понимая, какая деталь в какие пазы вставляется у его разваливающегося на части отца. Взгляды их обоих сами собой оказались притянуты разбитым телефоном на столе. Оба замерли. И в тот момент, когда снова подняли глаза, что-то сильно изменилось во взгляде Дина, и стало казаться, что он разрывается между тем, чтобы выпрыгнуть из собственной шкуры и убежать и стоять на месте и притворяться дальше, что ничего не было.

Когда мышцы сына дернулись, будто он сам сейчас подпрыгнет, вдруг едва не подпрыгнул Джон. Низкой вибрацией в его кармане ожил его собственный телефон, и прежде чем он осознал свои действия, он резким движением выдернул его из кармана и уже смотрел на экран, где светилось имя звонившего. Ноги оказались быстрее, чем мозг, и, практически вытолкнув его со стула, уже уводили прочь из комнаты на улицу.

Краем глаза Джон едва успел заметить ошеломленное лицо Дина, прежде чем звонок затмил все, что его окружало.

- Твою мать, Маерс... - прорычал Джон в трубку, закрывая за собой дверь ногой и отходя быстрым шагом подальше от номера.

- Ты не в Кендрике, - послышалось в ответ такое же горячее приветствие.

- Какого черта? Конечно я не в Кендрике! Ты не вышел на связь! Мог бы быть уже и мертв!

- Это даже лучше, - раздался снова прокуренный голос Маерса в трубке, отчего Джон застыл на месте, гневно сжимая трубку в руке.

- Ах ты сукин...

- Записывай, диктую, - вдруг прервал поток накопившихся эмоций Джона Маерс, - второй раз повторять не буду.

Джон прикусил язык. Он стоял посреди парковки в десятке футов от мотеля и у него точно не было ничего, чтобы что-то записать.

- Я запомню, - рыкнул он в трубку, и Маерс, не давая ему никакого предупреждения, вдруг начал зачитывать свой список.

Это было похоже сначала на бессмысленный набор странных предметов, потом вдруг пошли растения, эссенции, и до Джона вдруг с ясностью раннего утра дошло, что это ингредиенты! Чего-то заумного и сложного, может быть, заклинания, может быть, ритуала, не знакомого ему, даже несмотря на весь его более чем продолжительный охотничий опыт.

Стараясь сконцентрироваться и запомнить все перечисленные ему составляющие, он не мог даже слова вставить. Что уж там говорить, подумать не успевал.
Так же внезапно, как начался разговор, он и кончился. Резко оборвав свою речь, Маерс кинул короткое: "Достань все к вечеру, я позвоню" и разъединил.
Джон оторвал трубку от уха и в яростном неверии уставился на нее. Хотелось швырнуть телефон об асфальт, расстрелять в него всю обойму и затоптать, что останется, ногами. Он почти сделал это, остановившись в последнее мгновение.

Сделал глубокий вдох, сжал зубы и отправился обратно в номер, чтобы все записать на листок, пока помнил. Маерс ему еще за все поплатится.


***


Дин так и не встал со своего стула к тому моменту, когда вылетевший пару мгновений назад из номера отец так же спешно вернулся и прямой наводкой направился к столу, даже дверь не закрыв. Джон схватил со стола блокнот Дина, перевернул пару страниц и вырвал один чистый лист из середины, затем стал что-то быстро на нем записывать, словно от этого зависела его жизнь.

Дин выпрямился. Напрягся.

- Что-то случилось?

- Ничего не случилось, - монотонно ответил Джон, продолжая писать и не поднимая головы.

- Кто это звонил? Все в порядке? - Дину начало закрадываться беспокойство.

- Все в порядке, - так же словно робот ответил отец, закончил писать и, сложив, а точнее, скомкав листок, затолкал его в карман куртки. Быстро оглянулся и, схватив со спинки стула свою наплечную сумку, начал закидывать в нее вещи. Он бросил туда журнал, что-то из своей тумбочки, пистолет, карту.

- Какого черта, пап? Это тот звонок, которого ты так ждал? - не выдержал Дин. Нет, ну а что? Отец думал, он слепой, что ли?

Джон остановился, посмотрел на него, будто раздумывая. И вновь все повторилось, как и раньше. Мелькнувшее сомнение во взгляде сменилось решимостью и злостью.

- Оставайся здесь, - вдруг скомандовал он, указав на Дина пальцем.

Дин опешил.

- В каком смысле? А ты куда?

Но его вопросы будто мимо ушей пролетали.

- Продолжай копать. Езжай в библиотеку.

- В библиотеку? - Дин недоуменно уставился на него. Он что, издевается?

Джон закинул сумку на плечо, остановился у самой открытой двери и в последний раз обернулся к Дину.

- Я буду к вечеру. Может быть.

- Может быть? - Дин резко встал со стула. Все это уже не помешалось в голове. Слишком резкая смена событий, словно ураганным ветром вдруг все перевернулось вокруг вверх дном. Хотя оно и вчера ночью не стояло на ногах.

Джон неодобрительно и раздраженно смотрел на него всего полсекунды.

- У нас здесь эхо завелось или что?

Дин сглотнул с огромным желанием провалиться сквозь землю или наброситься на отца, но рефлексы взяли свое.

- Нет, сэр, - вместе со словами тело само вытянулось по стойке смирно.

- Цель ясна? - задал Джон завершающий вопрос. Весь его вид говорил о том, что он уже одной ногой там, в своих спешных делах, а не в комнате с сыном, и это его чертовски выводит из себя.

- Да, сэр, - откликнулся Дин и прикусил язык.

Джон кивнул, развернулся и вышел за дверь, громко захлопнув ее за собой. Из-за спешки, скорее всего, но Дин вздрогнул и тяжело опустился обратно на стул.

Он развернулся к столу и посмотрел на свой разбитый телефон. Рука потянулась к нему сама собой с одним только желанием - отыграться на бедном устройстве и выплеснуть все эмоции, адресованные совсем другому. Но скрипнувший под пальцами корпус словно напомнил что-то, выдрал из глубины какие-то струны, чтобы больно за них дернуть. Дин не стал его бросать в стену, а лишь сжал в кулак и прислонился к нему лбом.

У него не было денег на новый.

А чертов телефон, гребаная линия жизни между ним и отцом... и братом... все, что у него осталось.

Не в первый раз его так оставляли. Без ничего. Без объяснений, без оправданий, без обещаний. На то были у папы причины. Наверняка были. И сейчас на Дине не висел маленький Сэмми, которого нужно было кормить, одевать и водить в школу. Да даже подросток Сэм, который рвался на свободу и предпочитал оставаться в школе или библиотеке, чем возвращаться в ту дыру, что была им домом. Ничто не прибивало его к земле несдвигаемым грузом ответственности. Но все равно чувствовалась какая-то опустошенность и тяжесть.

И причины он толком не мог понять. Точнее, не хотел. К этому огромному зверю он не стал бы подходить и на пушечный выстрел. Не тревожьте спящего медведя, как говорят.

Нужно было себя как-то отвлечь. Срочно!

Дин отнял руку от лица и посмотрел на телефон. Интересно, какие у бедняги шансы?

[Omela]

Глава 7

***


Когда Дин поднял взгляд от стакана и орешков, Норман сидел на своем табурете и в упор смотрел на него, затем отодвинул стакан, встал и, придерживаясь рукой за стойку, подошел. Уселся рядом с Дином на свободное место.

- Твой старик и правда хорош? - со скепсисом спросил он.

- Лучший. - Не без нотки гордости ответил Дин, понимая, что в голосе его нет ни капли фальши или лжи. Он действительно так считал. И, видимо, это было убедительно.

- Что насчет тебя? – он с сомнением оглядел Дина, чуть скривившись. Видимо, как и все, из-за возраста и слегка смазливой внешности, которая отлично помогала клеить девчонок, но не вызывать доверие у прожженных стариков.

Дин пожал плечами.

- Он всему меня научил. От и до. И я знаю свое дело.

Норман хмыкнул самоуверенному ответу, но ничего не ответил. Почесал прошитую сединой щетину и цыкнул.

- Самоуверенный щеночек, волки рвут таких в лоскуты. А это... это даже не волк.

Дин, который собирался уже ответить ему на "щеночка", вдруг напрягся как гончая, взявшая след. Нахмурился.

- Почему вы решили, что это не волк?

Старик улыбнулся и пригрозил ему пальцем как нашкодившему ребенку.

- Все вы приходите и ждете, что вам начнут все рассказывать и показывать. Думаете, что раз мы тут живем, значит, и все знаем. Каждого зверя в лицо и по родословной.

- Почему-то у меня сложилось впечатление, что вы не просто так ко мне подсели, - сделал заключение Дин, подводя Нормана ближе к делу. Он явно что-то от него хотел.

- Я слишком много отдал, я хочу и получать, - старик развел руками.

- И что же? - Дин мысленно пересчитал свои скудные финансы, думая о том, что если старый охотник решит попросить оплату за информацию, то много он ему дать не сможет.

- Купи мне выпить, - заключил Норман, довольно складывая руки перед собой. - Один вопрос - один стакан. Все честно.

Дин взвесил за и против: сколько мог рассказать ему этот доходяга, прежде чем упьется до бессознательности…

- По рукам, - кивнул Дин.

- Не так просто, красавчик, - Норман довольно шлепнул Дина по плечу. Дин взглянул на руку, лежавшую на его куртке, и сдержался от того, чтобы ее сбросить. Несанкционированное вторжение в его личное пространство он не любил. Старик, между тем, продолжил: - Ты будешь пить со мной! Знаешь, устал пить в одно лицо, чертовски это удручает, а Дэйв меня со свету сживет быстрее, чем я напьюсь нормально.

Это немного меняло дело, и Дин на секунду задумался. Черт подери. Не в его правилах было серьезно напиваться во время охоты, но отчего-то казалось, что здесь у него не так уж и много выбора. Норман воспринял его заминку по-своему.

- Я так и думал, что ты только по бабским напиткам. Прости, малыш, другого раза не будет.

Дин закусил губу, взвесил все за и против. Отец черт знает где и не известно вернется ли, а зацепок ноль без палочки. Его единственный шанс сидит перед ним и предлагает сделать то, что он и сам бы с удовольствием себе устроил, причем давным-давно. То, что Джон позволяет себе абсолютно без оглядки на его мнение и каких-то зазрений совести. Чем он хуже. И пусть это в его голове уже говорит выпитое на пустой живот пиво, а не трезвый расчет, но пришла пора брать быка за рога.

- Я только за, - он широко улыбнулся Норману и, не оставляя себе шанса передумать, махнул рукой вернувшемуся за стойку Дэвиду.

Бармен неодобрительно глянул на них обоих, но заказ на бутылку самого дешевого виски принял и поставил ее через мгновение на стойку вместе с двумя чистыми простыми тамблерами. Старый охотник довольно потер руки и даже не взглянул на Дэвида, который, отойдя к другому концу стойки, продолжил недобро глядеть на них.

Когда янтарный напиток выплеснулся из горлышка в круглые низкие стаканы с толстым дном, Норман практически облизнулся и тут же одним глотком осушил свою порцию. Выдохнул обжигающий жар алкоголя и втянул воздух через нос.

- О, да... Вот это уже по-взрослому.

Дин, помня об обещании, опрокинул свой тамблер. Чуть поморщился и поставил его пустым на стол, в ожидании глянул на Нормана.

- Что ж, ты парень сговорчивый, значит, и я буду сегодня добрым. Один вопрос.

- Так почему вы говорите, что это не волк? - решил начать с главного Дин, чувствуя, как огнем впитывается виски.

- Я почти всю жизнь в этих лесах, я знаю - это не волк. Здесь не было волчьих следов уже лет пятнадцать. И не появилось с тех пор.

- Так кто же это тогда?

Норман покачал пальцем, а потом им же постучал по краешку тамблера. Дин без слов взял бутылку и налил ему и себе еще одну порцию на один большой глоток. Если он и собирается таким идиотским способом добывать информацию, то, по крайней мере, он должен оставаться в сознании как можно дольше и сам. Толку от допроса, если утром ничего не вспомнишь.

Старик довольно ухмыльнулся и проглотил виски. Дин последовал за ним и повернулся в ожидании ответа.

- Это был пес. - Просто сказал Норман, без подробностей и объяснений. Хитрый старик собирался выжать все, что мог.

Дину стоило лучше выбирать вопросы. Но пиво смешалось с виски и начало очень занимательным образом разбавлять мысли. Сконцентрироваться становилось немного сложнее.

- Ты сам видел этого пса? - после короткой паузы и наполнения стакана спросил Дин. Мысли уже начали возвращаться к черному псу. Все-таки именно этот вид зверюг больше всего был внешне похож на собак, нежели на волков, и они не имели, как оборотни, схожие с человеческой формой очертания тел. Это были действительно псы.

Старый охотник довольно вытер рукавом рот и чуть откинулся назад.

- Нет, не сам. Но этому человеку я могу верить. Как себе самому. - Он кинул быстрый взгляд на снующего между столиками Бетчера. - Не то что некоторым.
Дин чертыхнулся про себя за слишком пространный вопрос и такой же ответ, который выдал крайне мало информации и оставил еще меньше места для маневра, учитывая с какой скоростью алкоголь впитывался в его кровь. В кровь Нормана, к слову, тоже. Глаза того уже выдавали хорошую степень опьянения, медленно перемещаясь от одного предмета к другому.

Вздохнув, Дин еще раз наполнил их тамблеры, пытаясь придумать достойный вопрос.

- Я хочу знать имя этого человека, - выпалил Дин с выдохом, когда виски обожгло его горло и застряло послевкусием на языке.

Норман неспешно выпил свою порцию виски, уже откровенно наслаждаясь процессом, не как голодный нищий, а как сытый гурман десертом. Он аккуратно поставил стакан на стол и медленно повернулся к Дину.

- Шустрый ты малый... - замялся, задумавшись. - Дин, да?

Дин кивнул.

- Вряд ли тебе что-то даст его имя. Он уехал после этого отсюда. Решил, наконец, выбраться из этой грязной гниющей дырищи и даже пить бросил от того, какого страху тогда натерпелся, - Норман тяжело привалился к стойке и чуть наклонился к Дину, словно собираясь сказать какой-то секрет. - Бросил нас, скотина... тут. Но видать, пить со старыми друзьями ему было больше не по нраву. Из-за... из-за чертового пса. Наделал в штаны и всех нас кинул... - печально завершил он, кивнув.

Дину показалось, что он уже в режиме реального времени мог наблюдать, как пьянеет человек перед ним. Но тот вдруг продолжил.

- Все они предатели... - проворчал хрипло он, уже явно переходя плавно от игры в "вопрос-ответ" в пьяные жалобы на жизнь.

Тут перед ними материализовался Дэвид и неодобрительно покачал головой, глядя сначала на Нормана, потом на Дина, будто он доверил ему что-то ценное, а тот не оправдал надежды.

- Норм, - обратился он к старику, пытаясь отвлечь его внимание от разливания виски по стаканам, - Я думаю, тебе не стоит продолжать.

[Omela]

продолжение

- Иди три свои стаканы, я еще не вижу в них свое отражение! - рявкнул он на Бетчера и отмахнулся от него рукой.

- Ты дальше бутылки вообще ничего не видишь, - проговорил Дэвид в ответ, но все же отошел, не делая больше никаких комментариев.

Старик скривился, глянув вслед бармену. Взял стакан в руку и стукнул им о такой же в руке у Дина, едва успевшего его поднять.

- За правильные вопросы! - сказал он свой тост и выпил виски, не пытаясь объяснить Дину, что же он имел в виду. Потом махнул большим пальцем себе за плечо. - Однажды они решают, что лучший способ тебя отблагодарить за все, что ты для них сделал, это сделать твои последние дни невыносимыми. - Дин хотел было открыть рот, но не нашелся, что сказать. Норман сам сказал: - Том Патченс.

Вот так просто назвал имя того самого свидетеля. Единственного, возможно, кто выжил после встречи с псом.

Дин выпил. Теперь у него было имя свидетеля. Это был прогресс. Даже более того, свидетель выжил и мог описать и существо, и обстоятельства встречи с ним. Золотое дно, а не старик. Пусть и такой ценой.

Старый охотник явно потеплел в своем отношении к Дину. Он прильнул чуть ближе к нему и заговорил хрипло и тихо, чтобы никто не слышал их разговора:

- Том оказался самым большим засранцем из всех нас. Можешь себе представить? - он снова взял бутылку в руки и разлил виски на двоих. - Мы были всегда вместе... мы были командой, - он опрокинул стакан, снова утерся рукавом. Дин едва поколебавшись, сделал то же, ощущая уже отчетливое онемение тела и... мозгов. Норман поднял на него краснеющие глаза. - Мы были семьей... - тихо с горечью проговорил он. - А он посчитал, что он лучше остальных. Что он хочет... - старик подавился каким-то словом, потом пересилил себя, выдавливая его почти с отвращением: - Жить! Решил, что он заслуживает жить! Жить, понимаешь! - повысил голос он. Затем снова перешел на хриплый шепот. - Будто с нами это была не жизнь. Будто все это... - махнул рукой в сторону, - все это какое-то дерьмо и ничего не значит. Будто мы все для него... – он снова запнулся.

Дин тяжело сглотнул. Отчасти от того, что виски теперь стояло у него комом в горле, отчасти от неприятного чувства дежавю, вызванного словами Нормана. От чего-то, что он еще не до конца впитал и осознал своим стремительно отключающимся от трезвого канала мозгом, но на глубинном уровне знакомым и невероятно болезненным.

Норман разлил еще виски, и Дину отчего-то уже больше не хотелось его останавливать.

Прежде чем выпить, старик поднял свой стакан и продолжил полный боли монолог.

- Он просто однажды испугался чертову собаку. Обосрался как юнец, когда... когда по дороге домой за ним увязалась эта тварь. Проел нам сначала мозги своими росказнями про то, как чертов белый пес шел за ним всю дорогу... в темноте... и... не сожрал его. Что это был знак! Чертов знак ему дали свыше. Говнюк! - закончил он и выпил.

Дин замер со стаканом возле губ. Белый. Не черный. Черные псы не бывают белыми. Но можно ли верить пьяным показаниям к тому же и не настоящего свидетеля?

Мысли выходили какие-то простые и короткие. Цеплялись за что-то и не могли удержаться на какой-то одной, которую он совсем не хотел думать. Но Норман не дал ему такого шанса.

- Он предал нас, - навалился он еще ближе на Дина, снова наливая выпивку. Слегка разлил на стол. Бутылка была почти пустая. - Предал нас, потому что хотел жить! Словно все, кто остался, уже не жильцы... Можешь это представить?

Он уставился на Дина в ожидании ответа.

В мозгу Дина плавно, будто мертвец с глубины, всплыла одна-единственная мысль.

- Могу... - ответил он, схватился за свой стакан и быстро выпил, будто желая заткнуть себя самого. Но, кажется, добился противоположного эффекта. - Мой... мой брат... - Дин сглотнул. Какого хрена он все это говорит? Что вдруг начало давить эти слова из него на поверхность? Но остановить себя не мог. - Мой младший брат уехал... в колледж, потому что... потому что не хотел заниматься семейным делом.

Норман сжал губы и понимающе, но уже очень пьяно, кивнул.

- И оставил вас со стариком в полном дерьме, - подытожил он то ли сам себе, то ли Дину. - Они всегда оставляют всех в дерьме...

Его тяжелая рука снова с силой плюхнулась на плечо Дина, который словно уже нырнул в какую-то темную дыру, откуда слова казались какими-то неважными, а прикосновения не реальными. Одна часть его сознания понимала, что он, должно быть, уже очень серьезно пьян, а вторая все пыталась и пыталась давить изнутри, чтобы дать выход всему тому черному и прогнившему, что скопилось у него на душе за эти последние два года. Словно огромный грязевой гейзер.
Норман не понимал и десятой доли того, что за жизнь вели Винчестеры и что за семейное дело со всеми непостижимыми "бонусами" покинул Сэм, оставив все это делить уже только на двоих, предоставляя каждому по намного большему куску "пирога". Он не смог бы и отдаленно этого вообразить, а тем более сравнить со своими житейскими проблемами. Но слова пьяного охотника делали все произошедшее каким-то более реальным, более осязаемым и болезненным. Словно Дин только сейчас открыл на это глаза, прячась все это время внутри прочной раковины или скорлупы.

Это был бред, просто пьяный бред.

Рука сама собой потянулась в карман и вытащила мобильный телефон. Он молча положил его на стойку перед собой, даже не зная, зачем он это сделал.

Это не жизнь! Не понимаешь? Я хочу жить! Нормальной жизнью! Безопасной!

Обрывки фраз из одного разговора наползали на другие, смешивались и меняли смысл. Искажались.

Если ты выйдешь за эту дверь, не смей возвращаться!

Голоса наперебой кричали друг на друга, а потом вдруг шептали в телефонную трубку.

Я не хочу этого, Дин. Никогда не хотел. И если я сделал свой выбор, я не передумаю... сколько бы ты ни звонил.

Привет, это Сэм. Оставьте свое сообщение.

Не думай, что, если ты мне будешь рассказывать про охоту, что-то изменится. Мне это не интересно. Я этого не хочу!

А ты все это время звонишь ему... тащишься за ним как брошенная баба... как пес...

Дин, у меня экзамены... я перезвоню...

Привет, это Сэм. Оставьте свое сообщение.

Ты... ты делаешь только хуже! Ты даже не понимаешь, что делаешь только хуже!

- ...только хуже! - раздался вдруг голос над самым ухом, и Дин с трудом моргнул, фокусируя взгляд на стакане. Медленно повернулся к говорящему. Это оказался Норман с пустой бутылкой в руке.

- Что? - переспросил Дин.

Старик стукнул донышком бутылки по столу.

- Когда думаешь, что они тебе помогут, тебя поддержат... они тебя предают. Делают только хуже! - сурово прикрикнул он. Обиженно и обозлено на тех, кто его предал.

Дин ощущал, как бьется сердце в груди, как медленно поворачивается комната вокруг него, словно в дурном сне при высокой температуре, как мысли, цепляясь одна за другую, начинают заполнять его сознание смешанной мутной массой с невыносимыми эмоциями на поверхности. Огромными, но спрятанными по большей части, как айсберги. Он пытался сконцентрироваться и привести себя в чувство. Пытался вспомнить последние слова Нормана. Ведь все-таки он должен был заполучить от него информацию о существе и свидетеле, но почему-то все смазалось и перемешалось.

Норман заворчал, коротко и злобно позвал бармена, но, обнаружив, что того нет за стойкой, лишь зарычал и уронил бутылку набок. Та прокатилась по стойке и чудом не свалилась на пол, зацепившись за подставку с салфетками.

Пока Дин, нахмурившись и потирая переносицу, словно от жуткой головной боли, а свободной рукой держась за стойку, совсем не уделял старому охотнику внимания, тот решил взять дело в свои руки.

Он еще раз хлопнул Дина по плечу.

- Я... знаю! Знаю, где у него есть одна бутылка... - как страшный секрет проговорил он Дину почти на ухо. - Чумовое пойло! Которое он бережет как будто там жидкое золото... и наливает только избранным... сука... - он пригрозил пальцем, наверное, Дэвиду. - Мне никогда не наливал, паршивец!

Он тяжело встал, ухватившись за стойку обеими руками, покачнулся, и, вытянув руки перед собой, вдруг перегнулся через стойку куда-то на ту сторону. Свесился вниз, что-то ища.

[Omela]

продолжение

Ровно через секунду, кряхтя и ругаясь, распрямился. В руке у него был большой пакет из коричневой бумаги, в который была завернута высокая бутылка. Бутылку совсем не было видно, только ее прозрачное горлышко и старую, чуть обгрызенную пробку.

Обгрызанность тут же подтвердилась тем, что Норман использовал свои зубы, чтобы выдернуть пробку и тут же, не теряя драгоценных секунд отсутствия хозяина выпивки, налил себе и Дину. Неаккуратно, расплескав немного по столу, но так, словно его сейчас черти поймают и съедят заживо. Тут же быстро заткнул пробку и перегнулся, чтобы поставить ворованный алкоголь на место. Каким чудом Дэвид не поймал его за руку, было не понятно, потому что ровно через секунду он появился из задней двери бара с ящиком бутылочного пива, возвращаясь со склада.

Норман, как большую драгоценность, взял стакан в руки, слегка закрывая от Дэвида содержимое, которое, в отличие от виски, было кристально прозрачным. Уже ни на йоту не стесняясь, навалился на Дина, обнимая его левой рукой за плечи, как родного сына, и проговорил ему доверительно, но с ужасно заплетающимся языком.

- Запомни урок, сынок... Если ты чего-то очень сильно хочешь, бери это сам! - кивнул сам себе и, убедившись, что Дин его слушает, продолжил: - И никогда... запомни, никогда не води бизнес с друзьями и... и родными. Потому что когда они предадут тебя... а они обязательно предадут... будет в тысячу раз больнее!

И с этими словами он осушил едва наполненный стакан. Тут же зажмурился и выдохнул в рукав согнутой в локте руки.

Дин застыл, словно его обдало сухим льдом от какофонии слов, звучавших в его голове и снаружи, из уст Нормана, медленно отмер и потянулся за стаканом. То ли слова эти он хотел впитать, то ли выпить чертову правду, сказанную чужими устами. Сам уже не знал.

Поднял стакан к губам и резко опрокинул его, наполняя рот чуть густоватым обжигающим алкоголем. И тут же поперхнулся от ужасающего градуса напитка. Практически чистый спирт... хуже! От чего сделанный глоток был по ощущениям похож на раскаленную лаву, прожигающую теперь путь по его внутренностям. Судорожный вдох по ощущениям воспламенил горючую смесь от соприкосновения с кислородом, и Дин зажмурился, чувствуя, как слезы ударили в глаза. Закашлялся, пытаясь задышать, но делая только хуже. Вывернулся из нетрезвых объятий Нормана и едва не свалился с табурета. В последнее мгновение встал на ноги, ухватившись за край стойки.

Было такое чувство, что это ядерное пойло прожгло дыру в его желудке и уже поползло вверх по венам к сердцу и мозгам с намерением выжечь все на своем пути.

- Твою... - прохрипел он и, не обращая внимания на кашляющего Нормана, который что-то пытался ему сказать, отшатнулся от стойки и старика в сторону выхода. Но воздух, срочно, выбраться, капитулировать, сбежать, выпрыгнуть... можно из собственной шкуры. Плевать куда!

Качаясь, едва ориентируясь в пространстве, хватаясь за мебель и возмущающихся посетителей, не раз споткнувшись через свои ноги, Дин выбрался из бара. Почти что вывалился из входной двери в уже наступившую темноту осеннего вечера. Чудом удержался на ногах, остановился и сделал глубокий вдох. Почти не помогло.

Промелькнула мимолетная мысль, не кислота ли там была у Дэвида под стойкой в этой странной бутылке. И тут же уплыла во тьму по нетрезвым волнам. Была бы кислота, он бы даже до двери не добрался бы. Растерял бы свои внутренности там же на месте сквозь пробоину в днище.

Ха-ха! Очень смешно...

И едва не упал. Сверхвысокоградусный напиток превратил его в одну секунду из просто пьяного в абсолютно ужравшегося в хлам человека. Еще чуть-чуть и он поползет к Импале через стоянку на четвереньках. И его будет качать в процессе.

Мозг онемел, руки-ноги отнялись, органы чувств отрубились. Полная потеря контроля. Все системы вышли из строя, капитан, идем ко дну.

Дин споткнулся на ровном месте. Вытянул руки перед собой и с единственной вытянутой, как спасательный круг, мыслью отправился в сторону поблескивающего в темноте большого черного пятна на краю стоянки.

Импала... родная... спаси...

Бесконечный, неровный путь к цели, как сквозь подпространство на сломанном гипердвигателе и с отказавшей навигацией...

Что он несет?

Два позорных падения на колени и столько же подъемов по усилиям, сравнимым с восхождением на Эверест.

Это. Был. Финиш.

Так низко он еще не падал и не был уверен, что специально удалось бы повторить.

Каждую мысль в голове приходилось с неимоверным трудом собирать по закоулкам мозга, чтобы хотя бы отдать команду передвигаться конечностям.

Когда он вдруг уткнулся коленями, а потом упал на гладкий багажник Импалы, он чуть не расплакался от счастья. И так же чуть не рассмеялся от собственной беспомощности и абсурдности своего состояния. Согнулся, укладываясь животом на холодный металл крышки, стукнулся лбом о нее с большей радостью, чем мог когда-либо вообразить.

Он коротким стоном высказал ей свою безграничную благодарность за то, что надежным якорем закрепила его на земле и не дала быть унесенным страшнейшим тайфуном в его жизни. Двадцатибалльным штормом, который продолжал его раскачивать даже сейчас и пытался сорвать со спасительной машины.

В голове уже не осталось ни единой мысли, кроме как выжить. И это, скорее всего, было самым настоящим алкогольным бредом, потому что он не был в опасности страшнее, чем простудиться или заработать мать всех похмелий к утру.

Все вдруг утратило четкость. Звуки стали слышны откуда-то издалека, будто со стороны. Собственные движения перестали ощущаться своими. Мир накренился и пополз, трусливо поскуливая, в сторону. Съехал куда-то, споткнулся, упал на колени и вывернулся наизнанку.

Мозг из ужасающего круговерть-винегрета с неимоверным трудом выхватывал какие-то обрывки.

Коленям больно. Рукам холодно. Кто-то кашляет вдалеке.

Кого-то очень серьезно рвет... на части изнутри...

Еще всплески и кашель...

Дыхание утопающего...

Пульсирующий жар...

Один толчок руками и за спиной что-то твердое и неровное...

Заднее колесо Детки...

Аварийное отключение.

Слава богу, наконец, стало темно и тихо.

[Omela]

продолжение

***


Что-то грубо толкнулось в его бедро. Потом в плечо. Потом это же нечто или некто уже абсолютно бесцеремонно потрясло его, пытаясь добиться внимания. Дин зажмурился, несмотря на то, что глаза были закрыты, нахмурил брови, сделал над собой титаническое усилие и открыл глаза.

Темный сырой мир вокруг медленно провернулся и остановился, всеми силами стараясь прийти в фокус.

Прямо над ним нависало чье-то лицо, и Дину потребовалось усилие, чтобы понять, а точнее, вспомнить, кто это. Норман.

- Эй, просыпайся... - Норман потряс его еще раз, чем добился только хриплого стона в ответ.

Голова Дина все еще ужасно кружилась, хотя уже и не так кошмарно, как минуту... эм... час... - черт возьми, сколько? - назад. Определенно его отпустило. Сейчас он ощущал себя, как и положено ощущать после нескольких стаканов пива и полбутылки виски на пустой желудок. Пьяным, но живым и соображающим.

- Все-таки ты совсем еще щеночек, - заплетающимся языком пробормотал Норман, похлопывая его по плечу. Отчего-то слова показались оскорблением. Особенно, если это относилось к тому, как он "героически" выползал из бара и блевал за своей Шевроле. Так позорно он справлялся с алкоголем, наверное, лет в шестнадцать. Не в двадцать четыре.

- Отвали, - отмахнулся недовольно Дин, пытаясь выкинуть из головы минуты собственного унижения.

- Глоток самогона и ты уже в кустах. Щеночек и есть, - насмешливо продолжал старик, и Дину очень хотелось его придушить.

У него было одномоментное помутнение, прошло уже все, если учитывать, что он даже смог отклеить затекшую спину от колеса машины и немного распрямиться, потряхивая головой. Конечно, его это не протрезвило. Но Норман перед глазами перестал троиться и теперь всего лишь немного размывался.

- Охрененный у вас тут самогон, ракетное топливо, что ли, гоните?

- Черт его знает. Дэйв коллекционирует странное пойло. Иногда сам гонит. Но эта штука что-то с чем-то. Жаль, что ты зазря ее только потратил. Все же тебе по девчачьим напиткам...

- Да пошел ты, - без церемоний ответил Дин, раздраженный, что его мало того что застали на месте позора, так теперь еще и тычут пальцем. Уязвленное самолюбие что-то там бормотало в глубине про "набить морду". Но стариков он не бил.

- И это вместо благодарности... - недовольный Норман встал с корточек и выпрямился, опираясь на багажник Импалы.

- Ты свою благодарность уже выпил, - Дин тоже сделал попытку встать. Первую и неудачную. Приземлившись обратно на асфальт, он был честно рад, что не завалился где-нибудь в луже или в том, что отверг его организм без его на то разрешения.

- Не за это, болван, - ответил Норман, но объяснять ничего не стал, а просто кинул ему на колени его мобильный телефон, забытый в баре на стойке.

Пока Дин хлопал глазами на свою отремонтированную скотчем мобилу, Норман просто развернулся и пробурчав: "Не за что" через плечо, и, покачиваясь, отправился куда-то в темноту городских улиц. Должно быть, домой.

- Твою мать... - Дин закрыл глаза, снова обессилено привалился к машине и стукнулся затылком о заднее крыло. - Мне конец...

Он попытался понять, сколько же прошло времени, поднеся к лицу руку с часами. Сощурился, напрягся, но тройной циферблат безбожно врал, лишь усугубляя его опасения о вероятной скорой безвременной кончине. Все, чего он добился, это понял, что обе стрелки смотрят вверх.

Какие шансы, что отец еще не вернулся и не обнаружил пустой номер? Какие шансы, что тот может посчитать, что Дин все еще в библиотеке, где ему было положено находиться в случае отсутствия в номере? Какие шансы, что после четвертования он все еще сможет ходить в библиотеку? Вообще ходить.
Это, конечно, все были фигуральные образы, но то, что отец сделает с ним на самом деле, было бы хуже, чем пара оторванных конечностей.

Ему нужно вернуться в Грейнджвиль, в мотель. Прикинуться ветошью на кровати и сделать вид, что спит. В одном случае из тысячи, папа поверит или не заметит.

Как же он влип...

Он встать не может, а ему ехать надо.

- Твою же долбанную мать... - разочарованно пробормотал он сам себе, уже не понимая, о чем он вообще думал, соглашаясь на такую сделку. Не о том думал. Однозначно.

С третьей попытки он все же встал. Очень серьезно покачнулся, завалился на бок Импалы и едва не сполз по ней обратно вниз. Такая чистая и гладкая, что не устоять и не уцепиться. Потряс головой. Чуть прояснилось, но недостаточно, чтобы вести машину ночью в горах. И вообще, подвергать свою любимую Детку такой опасности у него рука не поднималась. Разбить ее по пьяни... такого он себе никогда не простит. Лучше погибнуть во цвете лет от гнева Джона Винчестера, чем собственноручно угробить свою красу и гордость. Свою любимую девочку.

Черт.

Держась одной рукой за крышу, Дин открыл заднюю пассажирскую дверь. Планов было два: беспомощно стоять на улице или так же сидеть внутри машины, где хотя бы было сухо и немного теплее. В голову пришла гениальная по меркам пьяного человека мысль, что если он уснет на пару часиков, то ему станет намного... намного лучше. Тогда он сможет если и не повести машину, то принять хотя бы более-менее трезвое и разумное решение, как выпутываться из этой ситуации.

Придерживаясь, он уселся на мягкое сидение, закрыл дверь и облегченно выдохнул в темном салоне. Может, все еще не так плохо. Он лишь вздремнет немного. Это поможет.

Не разворачиваясь и не устраиваясь удобнее, он просто завалился на бок, как сидел, и уткнулся щекой в мягкую от возраста черную кожу. Непроизвольно застонал, когда это движение вызвало очередную волну головокружения. Глаза уже закрывались сами собой. Но перед тем, как снова провалиться во тьму, он дернул себя почти рефлекторной мыслью. Проверить телефон, не звонил ли отец.

Мысль явно не была трезвой, потому что, когда он вытянул левую руку перед собой, на него уставился мертвый экран, покрытый сетью трещин.

- Черт... - кажется, это будут его последние в жизни слова.

Про телефон он совсем забыл. Что тот скорее мертв, чем жив. Если отец вернулся и стал ему звонить... Дин даже не узнает об этом. Интересно, а если прийти с повинной... так сказать, добровольно сдаться, это облегчит тяжесть его наказания со смертной казни на пожизненную гауптвахту?

Непослушным большим пальцем он попытался включить телефон и нажать на двойку - быстрый набор номера отца, - но тот лишь скрипнул и выскользнул, упав на пол и закатившись тут же куда-то под сидение. Левой рукой Дин, конечно же, не смог его поймать, а зажатая между сидением и его телом правая тоже не помогала.

- Че-е-ерт, - Дин обессилено уронил руку, пошарив ею по коврику в проходе. Ничего не нашел.

Попытка приподняться тоже ничего не дала. Ноги отчего-то запутались, руки почему-то не слушались, голова невероятной силой гравитации сильнее вжималась в сидение, даже мысли еле ворочались.

Нетрезвому слуху начали слышаться странные вещи, вроде длинных гудков издалека. Видать, его мозг, не переживший того, что позвонить отцу он не смог, решил проиграть весь разговор мысленно. Один, второй, третий, четвертый... и он уже почти провалился в сон окончательно, прерывая этот еще не начавшийся кошмар, как вместо голоса отца он начал слышать голос Сэма. Брат тихо, едва слышно звал его по имени. Вопросительно, потом настойчиво...
Если бы кто-нибудь мог только знать, как он был рад услышать сейчас голос Сэмми. Невероятно рад. Так, что едва не рассмеялся сам себе. А может быть, даже и рассмеялся. Не выдержал и позвал его в ответ:

- Сэмми... - сначала тихо и хрипло, потом набрал побольше воздуха: - Сэмми!

Какая разница. Он разговаривает со своими пьяными галлюцинациями. Кого это волнует? Ни-ко-го! Хочет и разговаривает!

- Сэмми, - заплетающимся языком пробормотал снова он, - я тебя слышу, Сэмми... я тебя слышу.

И пусть он свободной рукой обнял сидение Импалы, а не своего младшего засранца, но почему-то стало намного лучше.

- Я тебя слышу, Сэмми...

С мыслью о брате он отключился, так и не услышав, как его галлюцинация в ответ послала ему быстрые короткие гудки.

[Omela]

Глава 8

***


Первый удар он едва расслышал сквозь сон. Точнее, глубокое алкогольное забытье. Второй и третий, коротким стуком раздавшиеся прямо у него над головой, а заодно и в мозгу, пробились до его сознания. Даже оказались узнанными, что было удивительно. Стук по крыше Импалы. Сильный и громкий. Если бы он мог так сказать, то сказал бы раздраженный и нетерпеливый стук.

Дин чуть шевельнулся, пытаясь проснуться, но тому, кто стучался, этого явно было недостаточно, поэтому правая задняя пассажирская дверь резко распахнулась и явила Дину перевернутое изображение его отца. Очень взбешенного Джона Винчестера, собственной персоной стоящего перед открытой дверью и взирающего сверху вниз на поверженное самогоном тело сына.

- Че-ерт, - еле слышно прошептал Дин.

- Не угадал, - коротко ответил Джон и распрямился, скрестив руки на груди. - На выход, - скомандовал он, видя, что Дин крайне медленно распутывает отлежанные в неудобной позе конечности.

Дин закусил губу, чтобы не застонать. Вот и пришел его безвременный конец. Хоть он и туго соображал, но припоминал, что случилось этим вечером. Он напился прямо в середине неоконченной охоты. В процессе разговора со свидетелем. И не важно, что только этим удалось выведать некоторые ответы, результат был на лицо. И на лице Джона Винчестера, который разве что молнии из глаз не метал.

Сердце Дина провалилось куда-то в желудок, где жалобно булькнуло кислотой и захлебнулось в чувстве стыда.

Когда ему удалось наполовину выбраться с сидения, у отца кончилось терпение, и он одним резким движением, схватив его за воротник черной старой куртки, дернул в вертикальное положение. Дин покачнулся и привалился спиной к своей машине, с трудом удерживаясь от того, чтобы не провалиться обратно в тепло и тьму открытой двери.

- Ты пьян, - с очень и очень пугающим спокойствием произнес отец. Даже не спросил.

- Я могу объяснить... - хрипло и тихо произнес Дин, мечтая только об одном: провалиться прямо сейчас сквозь землю. Но слова застряли сами собой в пересохшем горле.

- В машину, - сквозь зубы скомандовал Джон, и Дин понял, что тот едва сдерживается.

Когда отец, больше не проронив ни слова, развернулся и пошел к своему грузовику, стоящем в десятке футов от Импалы, Дин догадался, что его машина сегодня никуда не поедет, а останется здесь. В наказание и назидание. И это его беспокоило не меньше, чем взбешенный Джон, только что хлопнувший водительской дверью своей машины.

Волна раскаяния и сожаления захлестнула его по новой. Он не только разочаровал своим безответственным поведением отца, но и предал собственную Детку, вынудив ее остаться в темноте на опустевшей парковке в другом городе.

Стараясь шевелиться как можно быстрее, но не достигая в этом успеха из-за непослушных пальцев, ищущих и едва не роняющих ключи, он запер двери Импалы и, с сожалением похлопав ее по крыше, прошептал:

- Прости, малышка. Я вернусь за тобой завтра. Ты будешь в порядке.

В отличие от него самого.

Когда Дин, покачиваясь, дошел до грузовика - все-таки ему удалось проспать несколько часов и немного протрезветь, но, жаль, недостаточно - перед его глазами стоял только профиль отца. Папа на него не даже не смотрел, уставившись перед собой в лобовое стекло и молча ожидая. Должно быть, тот с трудом сдерживал свое отвращение к так низко павшему сыну, который, нарушив все возможные правила и законы их семьи, напился до такой степени, что не мог стоять на своих двоих ногах, не то что домой вернуться. И все это будучи на охоте.

Господи, как он попал.

Но Джон продолжал молчать и, когда Дин уселся на пассажирское сидение, осторожно закрыл дверь и замер в ожидании взрыва, того не последовало. Только ворчливо, но мощно завелся двигатель, и они тронулись, выезжая со стоянки.

Если папа пытался свести его с ума, то у него это крайне успешно получалось, потому что все, что он еще не сказал, Дин сам уже придумал. Одного сурового профиля отца было достаточно, чтобы Дин додумал абсолютно каждое не сказанное им слово и каждую эмоцию, которые медленно, но верно он начинал чувствовать к себе сам. Отвращение, разочарование и гнев.

Все, что он мог, это неподвижно сидеть и стараться как можно тише дышать. В голове же его разыгрался настоящий шторм, так не похожий на безмолвный прием его отца. Напряжение достигло почти максимума уже к третьему повороту на темной лесной дороге. Они ехали обратно в мотель.

Дин скосил глаза на магнитолу, где красно-оранжевым цветом подсвечивались электронные часы на экране, будто бы дразня и обещая адское пламя впереди. Полчетвертого утра.

Господи.

Проспал он много. А по ощущениям - одну секунду. Как всегда и бывает, когда сильно пьян. Временной лаг между "отключился" и "пришел в себя", не ощущаемый ни мозгом, ни телом. Не было этого времени.

Но как же сейчас хотелось отключиться еще разок, чтобы переждать надвигающийся ядерный взрыв. Отец с него шкуру спустит. Должно быть, решил оставить "разговор" до того момента, когда они прибудут в их мотель, где Дина он разберет на запчасти. Небезопасно устраивать разговоры, будучи за рулем машины на абсолютно темной дороге, извивающейся между гор. Им для полного счастья только в реку не хватало свалиться или врезаться во что-то.

Дин поймал себя на мысли, что уже начинает оправдывать отца за то, что тот с ним сделает. Сложно было не оправдывать, учитывая, что всю свою вину он уже осознал и признал. Отец был бы прав, что бы за наказание ему ни уготовил. Полугодовой наряд в прачечной, чистка оружия, марш-бросок через горы на своих двоих, пожизненное библиотечное дежурство. Все, все до последнего.

Хотя где-то в глубине души ему казалось, что это было бы простым и совсем не страшным наказанием. Даже если совместить все в одно.

Были вещи и намного хуже...

Если ты выйдешь за эту дверь, никогда не возвращайся!

Дин сглотнул внезапный ком в горле, пытаясь подавить нарастающий страх.

Как я могу тебе доверять?

Ты подвел меня!

Как ты мог?

От тебя зависят жизни!

Ты разочаровал меня!

Голова закружилась с новой силой, волна жара всколыхнулась где-то в животе и захлестнула его, прошибая холодным потом. Сердце застучало как ненормальное в груди, и Дин уже не был точно уверен от чего: от воображаемых слов Джона, звучавших в его голове, или остатков "ракетного топлива" в его желудке. Он понял, что это конец, и сделал единственное, что мог.

- Пап, стой... - выдавил он резко. - Тормози, - едва разжимая зубы, почти прорычал он, но для собственного слуха как-то жалко и беспомощно.

Джон метнул на него быстрый взгляд и, видимо, по тому, как Дин весь сжался и напрягся, да к тому же чертовски побледнел, сразу догадался, что не так. Ему хватило быстроты реакции резко свернуть на обочину и затормозить, пусть и не без лишнего неприятного толчка.

- Твою ж... - ругнулся он в спину Дину, который, едва машина остановилась, дернул ручку двери и почти выпал наружу.

Устояв на ногах в последнюю секунду, он, не закрывая двери, сделал пару шагов вдоль машины к кузову. Там, зацепившись правой рукой за борт, он согнулся пополам от жуткого спазма. Его снова вырвало жуткой смесью кислоты и алкоголя, что все еще умудрялась бултыхаться внутри его тела.

Один, второй, третий раз. Уже казалось, внутренности решили покинуть тонущий корабль его тела не хуже крыс. Сведенные мышцы не давали разогнуться, глаза застилали слезы. Если бы Дин не держался за машину отца, он вполне мог бы и упасть.

Двигатель продолжал работать, рыча глухо над ухом. Отец не сдвинулся с места и не вышел, чтобы понаблюдать за позорным зрелищем, за что Дин, наверное, ему был даже благодарен.

Когда после пары уже холостых спазмов, Дин смог, наконец, сделать более свободный вздох, и ему уже не казалось, что он умрет здесь и сейчас, он осторожно распрямился. Не до конца, сколько смог. Прислушался к ощущениям внутри и понял, что все же выживет. Пока не доехали до мотеля - точно.

Распрямившись еще немного, он поднял взгляд от земли и... увидел черный силуэт, четко выделяющийся на фоне сине-серого предутреннего неба, выше по склону спустившийся сверху дороги. Возле кромки деревьев, с той стороны, где был просвет.

Большой, темный, словно тень.

Пес.

Он моргнул, вытер рукавом все еще слезящиеся глаза и глупо уставился на абсолютно пустую дорогу перед ним. Никого и ничего. Ни силуэтов, ни теней.
Дин огляделся по сторонам, не видя больше ни малейшего движения вокруг. Показалось.

[Omela]

продолжение

Вспомнив, где он, с кем и что его ждет дальше, он с отвращением сплюнул на гравий под ногами, вытер рот тем же рукавом и, так же держась за борт, вернулся к кабине.

Отец сидел молча, все еще держась обеими руками за руль, и не смотрел в его сторону. Потом все же повернулся.

- Закончил? - сухо спросил тот с непонятной Дину интонацией.

Дин не смог ответить, просто потому, что его горло саднило как от ожога, и он, скорее всего, не мог бы из себя выдавить приличный звук. Он коротко кивнул, опустил голову и забрался на сидение. Как только закрыл дверь, Джон резко тронул машину и вернул ее на дорогу, продолжая путь.


Весь оставшийся путь Дин пытался собраться с мыслями. В этом ему мешало все еще остающееся в крови некое количество алкоголя и теперь еще и ужасное самочувствие. Но эмоции затмевали все. Напряжение, которое словно магнитное поле, окружало его отца, ощущалось практически кожей. Это невыносимо давило.

Он должен ему все объяснить. Причину всего происходящего. Что он не просто так напился вдребезги. Что это имело цель вполне положительную. Он добывал информацию у единственного найденного источника. Того, кто знал свидетеля всего этого запутанного дурдома. Живого свидетеля. Настоящего, а не придуманного газетами или вредными родственниками.

Их единственную реальную зацепку за все это время.
Он должен ему объяснить, что у него просто не оставалось выбора. Не было другого способа.
Он должен отстоять свою точку зрения. Так, как всегда это делал Сэм. Заставить отца услышать его и принять во внимание все его слова. Отнесись к ним серьезно, черт возьми!

Грузовик остановился прямо возле их номера. Парковка была практически свободной. Джон сразу же заглушил мотор и спешно выбрался наружу. Парой быстрых шагов он добрался до двери и, тут же открыв ее, исчез внутри.

Дин напрягся и, насколько мог быстро, тоже вышел из машины. Ноги все еще заплетались, но в голове уже немного прояснилось за те полтора часа, что они были в дороге. Но ухватиться за дверной косяк все же ужасно хотелось. В последнюю секунду, прямо перед дверью, он распрямился и решительно вошел в номер, собираясь принимать все, что ему причитается, с гордо поднятой головой и отстаивать свою точку зрения.

Но к его удивлению, Джон не стоял посреди номера, сложив руки на груди, и не сидел на стуле, метая грозовые разряды взглядом, как обычно бывало в те моменты, когда Дину влетало за различные проступки и шалости раньше.

Отец резко и нервно собирал какие-то вещи со стола в свою большую армейскую сумку, почти не обращая на Дина никакого внимания. Только сведенные вместе брови да темные глаза выдавали его гнев и раздражение. Но, похоже, что-то было сейчас на уме Джона намного важнее, чем напившийся и уснувший в машине посреди охоты Дин.

Дин застыл в дверях, точно не зная, что ему делать теперь. Как-то все пошло не по плану.

Он решил все же сделать свой шаг, пока не поздно. Закрыл за собой дверь и прошел чуть вперед, стараясь не качаться. Замер.

- Я могу все объяснить, - хриплым голосом проговорил он.

Отец даже не взглянул на него, продолжил спешные сборы. Коротко и негромко бросил:

- Не трудись.

Это было не то, что Дин ожидал. Совсем. Может быть, даже хуже. Лучше взрыв, чем безразличие.

- Пап, - он снова попытался привлечь его внимание, - все не так, как выглядит.

Джон с силой бросил в сумку какой-то черный мешок.

- А как это выглядит? – он вдруг остановился и посмотрел на Дина.

- Я знаю, паршиво выглядит. Но все не так...

- Это я уже услышал, Дин. Все не так, - кивнул Джон, сжав губы. Сарказм, словно яд сквозь слова.

- Я не... я не собирался, - плавно терял свою уверенность Дин.

- Я думал, ты это перерос, - Джон снова отвернулся, взял со стола свой журнал и бросил сверху в сумку. - Я думал, ты намного старше и умнее, чтобы позволять себе такое. Считал, что эти подростковые замашки остались в прошлом, и я могу тебе доверять!

Дин на секунду закрыл глаза, чувствуя, как жаром заливает его лицо и шею.

- Это не... это не замашки. Это была работа, - выпалил он, споткнувшись на последнем слове.

- Это работа? - с неверием повторил Джон и развернулся всем корпусом к Дину. - Это ты называешь работой? Напиться до свинского состояния и отрубиться черт знает где? Посмотри на себя!

Дин выдохнул и невольно опустил глаза. Он и забыл, что перед тем как заползти в Импалу, он успел немного посидеть на земле, что выдавали с потрохами его теперь грязные джинсы с очень характерными пятнами. Свидетельства не в его пользу. Он просто рыл себе могилу.

- Я не напиваться туда ездил, я искал...

- Оставь свои оправдания, - покачал головой Джон. - Я отдал тебе простой приказ. И ты не в состоянии был его выполнить...

- Я делал свою работу, - повторил Дин, вспоминая, что собирался стоять на своем.

- Ты должен был оставаться здесь и искать информацию! Быть в библиотеке, а не в Элк-сити в долбаном баре заливаться по самые уши!

- Я был в ней и перепроверил все несколько раз. Просто топтался на месте... - Дин пытался сохранять нейтральный тон, но немного заплетающийся язык и путающиеся мысли не помогали.

- Ты должен был оставаться там, где тебе приказано! - раздражался Джон, и Дину на мгновение показалось, что, может быть, он сделал ошибку, пытаясь доказать свое. - Я должен был точно знать, где ты, быть уверенным!

- Я нашел свидетеля. Настоящего, - уже с нарастающим отчаянием проговорил Дин, - того, что видел пса и выжил.

Джон резким движением застегнул молнию на сумке.

- Это уже неважно, - сказал он, собирая ручки сумки и поднимая ее.

Дин осознал, что отец сейчас уйдет. Прямо здесь и сейчас, не слушая, что он ему пытается объяснить, не собираясь устраивать ему долгую лекцию на тему "Ты не должен пить на охоте". Вообще ничего не собирается с ним выяснять, просто уйдет в неизвестном Дину направлении.

- Почему это неважно? - Дин замер как изваяние с одной мыслью: преградить Джону дорогу и не дать исчезнуть. Должно быть, алкоголь добавлял ему храбрости, но раздумывать над этой проблемой не было времени. - Куда ты?

Джон пропустил мимо второй вопрос.

- Потому что неважно. Сиди здесь и жди моего возвращения! - закинув сумку на плечо, он попытался обойти Дина, на что тот среагировал быстрым движением, перекрывая путь.

- Ты бросаешь работу? - Дин не мог спросить прямо: "Ты опять бросаешь меня?". Слова застряли бы в горле, как кость. - Когда ты вернешься? Куда ты едешь?

- Ты забываешься, Дин, - холодным тоном командира ответил Джон на полнейшее нарушение субординации.

Дин сделал глубокий вдох и все же решился продолжать отстаивать свою точку зрения.

- Я не собираюсь сидеть и ждать. Я нашел свидетеля, и я буду продолжать расследование, - упрямо проговорил он, попутно осознавая, что идет против отца, но словно тормоза сорвало.

Джон сжал губы.

- Твое дело выполнять приказы, а не заниматься самодеятельностью. И ты будешь делать то, что я сказал. Ты уже достаточно показал свою самостоятельность.

- Что происходит, пап? Зачем мы сюда приехали? А? Я не знаю уже, для чего ты притащил меня сюда, но это точно не та работа, которую мы взяли. Эти убийства в лесу. Они словно тебя и не интересуют вовсе, - Дин наступал, а Джон лишь сильнее вспыхнул, будто слова Дина попали точно в яблочко. – Все, что ты делаешь, это тянешь время. Выжидаешь что-то, гоняя меня в разные концы.

- Следи за своим тоном, мальчик. Что ты пытаешься мне предъявить?

- Я не такой дурак, папа! Я не слепой! Ты со своим телефоном даже во вне не расставался, даже на работе, в чертовом лесу, когда мы место смерти осматривали. - Дин сделал еще один глубокий вдох, словно собираясь нырнуть. Может, так и было. В преисподнюю. - Ты нашел эту работу, но едва ли ей интересуешься! Ты привез меня сюда, но не даешь мне ничего делать!

- Ты переходишь границу, Дин, - низким басом предостерег его Джон.

- Да что с тобой такое?! - Не выдержал Дин. - Ты сам не знаешь, чего ты хочешь!

- Это с тобой что такое?! - взорвался в ответ отец, подходя еще ближе к Дину и глядя ему прямо в глаза. - Я считал, что могу на сто процентов доверять тебе и что ты не будешь вести себя как твой брат, ставя под вопрос каждое мое движение и испытывать на прочность терпение...

- Не вмешивай его сюда, - неожиданно сам для себя вспыхнул Дин.

- А ты даже хуже, чем твой брат, потому что не только не подчинился мне, так еще и бездумно подставляешь себя. Позволил себе слабость тогда, когда меньше всего это было допустимо!

- Не трогай Сэма, - будто не слыша, повторил Дин. - Он не имеет к этому никакого отношения.

- Сэм тоже был твоей работой! - рыкнул Джон, пытаясь заставить Дина замолчать.

- И что? Ты хочешь сказать, я и эту работу плохо выполнял?

- Если бы ты выполнял ее хорошо, то он был бы сейчас здесь, - уже сквозь зубы ответил отец.

- Что? - в неверии отшатнулся Дин.

- Я тебе говорил, чтобы ты не баловал его. Ты слишком многое ему позволял, исполнял его капризы, позволял крутить собой, - Джон ткнул пальцем Дина в грудь. - Ты вбил ему в голову, что он может делать все, что ему хочется! Что он может добиваться чего-то большего, чем охота! Чем наша работа!

Дин стиснул зубы, алкогольная храбрость начинала плавно превращаться в такую же несвойственную ему злость.

- Он был ребенком. Ты сам приказал мне заботиться о нем!

Но и Джон уже, похоже, не мог остановиться.

- Я не приказывал тебе поощрять его бунт! Я не приказывал тебе взращивать в нем мысли о нормальной жизни! О той, ради которой он нас теперь бросил! О той, которой он теперь живет там, на другом конце страны, абсолютно не интересуясь, жив ли ты или я! О той, которая ни для кого из нас уже невозможна!

- Я хотел как лучше!

- Лучше для кого? Мы лишились рук, мы лишились члена команды, мы всего лишились с его уходом!

- Зато у него теперь все есть! Все, что он так хотел!

- Потому что ты позволил ему все это хотеть!

- А ты делал его жизнь максимально невыносимой, чтобы он сбежал при первой же возможности! Да вы как кошка с собакой только и делали, что орали друг на друга! Ты сам его выгнал! Выставил за дверь и сказал не возвращаться!

[Omela]

продолжение

- Он повернулся к нам спиной и получил за это то, что заслужил! Ты вообще не понимаешь, о чем говоришь! Не видишь дальше своего носа!

- Это ты не видишь ничего дальше своей большой миссии!

- Это наша общая миссия! А ты забываешь...

- Я ничего не забываю! Я все прекрасно помню! И маму, и эту тварь, и охоту! Ты можешь делать, что хочешь со своей жизнью, с моей можешь, но я не собираюсь тебе позволять приносить в жертву еще и его жизнь! Да! Я ему звонил все это время! Потому что мне не плевать на то, что с ним там происходит! Я не выкинул его из своей жизни в отличие от тебя!

- Знаешь что... - Джон вдруг затих, уже охрипший от крика. - Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

Дин, тяжело дыша, стоял прямо перед отцом, и голова уже кружилась не только от самогона или что он там выпил. Его словно затапливали чувства, что так долго копились внутри под высоким давлением. Те, что он никогда не смел озвучить отцу. Да черт возьми, даже самому себе произносить боялся. Признавать, что действительно так считает.

- Я понятия не имею, чего ты хочешь, - таким же осипшим голосом ответил Дин, пытаясь взять себя в руки, но почти безрезультатно. - Я понятия не имею, куда ты опять бежишь. Но не втягивай сейчас сюда Сэма!

- Я хочу, - медленно произнес Джон, - чтобы ты знал свое место! И если я сказал, что ты сидишь и ждешь, то ты сидишь и ждешь! Ясно?

- Нет!

- Что ты сказал?

- Я сказал, что мне плевать, куда ты отправляешься и вернешься ли вообще, но я не брошу охоту! Ты меня сюда привез! Ты меня всегда учил доделывать все до конца, спасать всех, кого еще можно спасти! Ты сам всегда это повторял, что бездействие равно убийству, и я не буду сидеть на заднице и ждать тебя!

- Ты будешь выполнять мой приказ, или клянусь богом... - Джон опасно приблизился к Дину, поднимая руку, будто собираясь взять его за одежду на груди.
Дин качнулся и мысленно попрощался с жизнью перед тем, как сказать задуманное.

- Катись к черту... - почти прошептал он и приготовился к удару.

Джон сжал губы в тонкую линию. Его темные глаза не отрываясь смотрели на Дина. Абсолютно окаменевшее лицо не выражало ни одной эмоции.

- Когда ты протрезвеешь, ты очень сильно обо всем этом пожалеешь.

Дин молчал, не отводя взгляда, в котором горел вызов. Он готов был принять абсолютно любой удар или наказание, что могли бы последовать за всеми его словами. Он был готов к чему угодно. Почти.

Разве что кроме того, что Джон медленно отстранился от него ,и оторвав взгляд только в последний момент, развернулся и вышел из номера. Тонкая входная дверь громко хлопнула, оставив последнее непроизнесенное слово за ним.

Дин сделал шаг назад. Он часто дышал, и перед глазами уже начинали плыть цветные пятна, руки начали дрожать от нахлынувшей волны адреналина. Шумно выдохнул и споткнулся еще на один шаг, только на этот раз уже к столу.

Только собраться, прийти в себя, взять себя в руки. Что же он сделал... что же он наделал?

Почти не видя ничего перед собой, он споткнулся о стул и, в следующий миг потеряв равновесие, уперся в стол, схватившись за него обеими руками.

Что же он наделал?

Что же он наделал, черт возьми!

С яростным рыком он дернулся, схватил первое, что попалось ему под руку. Какие-то книги, карты, бумаги - все полетело со стола одним рваным резким движением. Затем остатки он просто смел с таким же неистовством и криком. Оттолкнул от себя стол, переворачивая его. Пнул стул со всей возможной силой, чтобы тот, отскочив от стены, хрустнул, ломая одну из ножек.

Опьяненный своей собственной яростью, он отшвырнул сумку, лежащую возле кровати. Снова споткнулся, сдернул покрывало, желая порвать его на мелкие части. Качаясь, в один шаг добрался до тумбочки между кроватей и одним сильным ударом сбросил с нее все: лампу, телефон, пустой стакан, что отлетел в стену и разлетелся всплеском мелких прозрачных осколков.

Закричав в бессильной ярости, Дин ударил в стену над тумбочкой кулаком, потому что больше ничего не осталось под рукой, что можно было бы уничтожить, как он только что уничтожил то последнее, что у него оставалось от семьи.

Ударил еще раз и еще, оставляя трещину и вмятину в гипсокартонной стене. Еще раз и еще, пока на обоях не остались красные отпечатки от разбитых костяшек.

На последнем ударе замер, так и оставшись стоять, упираясь рукой в стену. Опустил голову и рвано выдохнул.

Дьявол...

Ноги сами собой подогнулись, и он, чудом избежав болезненной встречи с углом тумбочки, осел на пол, уцепившись в последний момент за ее край разбитыми в кровь пальцами.

Опустил на руки голову, пытаясь сделать вдох... или выдох... хоть что-нибудь.

Это был конец...

[dark_seven]

(аутотренинг я дождусь, я дождусь, я сначала дождусь окончания этой работы, а потом брошу всё и прочитаю этот фик целиком!

между прочим, очень трудно так издеваться над собой - я уже трижды не выдерживала, и читала выложенные главы! жаль, что на фикбуке можно кнопочку "понравилось" нажать только один раз!

Omela, спасибо за продолжение!

[Omela]

dark_seven, всегда пожалуйста! Мне самой не терпится узнать, что дальше!